жена автора «Лебединой верности» сразу после его смерти сделала аборт и уехала в Испанию с другим мужчиной

Двадцать лет назад, 3 сентября 1990 года, в возрасте 42 лет ушел из жизни замечательный певец и композитор Евгений Мартынов – автор любимых многими песен «Лебединая верность», «Яблони в цвету», «Аленушка», «Ты скажи, скажи мне, вишня». Согласно официальной версии, у него отказало сердце в подъезде собственного дома, и когда его обнаружили, спасти его было уже невозможно. Однако его младший брат – заслуженный деятель искусств России, композитор Юрий Мартынов – считает, что обстоятельства смерти Евгения далеко не так однозначны, как может показаться на первый взгляд.

   - Юрий Григорьевич, известно, что перед смертью ваш брат вел судебную тяжбу с некими людьми, которые кинули его на крупную сумму денег. А кто были эти люди и как получилось, что он от них пострадал?

   - Это были организаторы его гастролей по Рязанской области. Они банальным образом не выплатили ему обещанный гонорар. С их фирмой у Жени был заключен официальный договор. И он был уверен, что выиграет дело. Однако в ходе судебного разбирательства выяснилось, что эта фирма была оформлена на совершенно других людей, которые ни о чем не знали, а их документами прикрывались рецидивисты с солидным тюремным стажем, чуть ли не находившиеся в розыске. Очередное заседание суда должно было состояться 4 сентября 1990 года. Но в связи со смертью истца это дело было закрыто. А в прошлом году на телепрограмму Андрея Малахова, посвященную памяти Мартынова, неожиданно пришел якобы некий представитель этой фирмы. Правда, он утверждал, что злополучные гастроли проходили не в Рязанской области, а на Украине. Но я не исключаю, что у меня могли быть неверные сведения. Этот представитель начал оправдываться, что нечистоплотный партнер подставил его и воспользовался его печатью и подписью. Заявил, что чувствует себя виноватым перед Мартыновым и хочет попросить прощения у его матери. Это был просто детский лепет. Они остались должны Мартынову 10 тысяч рублей. Это были большие деньги для советского времени. Тогда «Волга» стоила 15 тысяч. А трехкомнатная квартира – от 9 до 15 тысяч. Верните эти деньги с учетом ставки рефинансирования! А иначе о каком прощении может быть речь?!

   - Смерть вашего брата поначалу связывали с этой судебной тяжбой из-за денег. Имело ли это под собой какие-то основания?

   - Основанием для таких предположений послужило ошибочное сообщение о бандитском нападении на композитора Мартынова, опубликованное в «МК» за две недели до его смерти, 18 августа 1990 года. На самом деле напали на совсем другого Мартынова – актера театра имени Маяковского. Брата в это время даже не было в Москве. Тем не менее, потом долго ходили слухи, что Мартынов, мол, судился с какими-то уголовниками, сначала его избили и ограбили, а накануне очередного судебного заседания нашли мертвым. Но была ли тут реально какая-то связь – этого никто не проверял. В принципе, исковые права передаются по наследству. И я был готов от имени наследников продолжить эту судебную тяжбу. Но вдова Жени Элла (Эвелина Старенченко – М.Ф.) сразу впала в истерику. «Хватит с меня этих судов! - заявила она. – У меня ребенок растет, и он мне дороже этих денег. Я запрещаю тебе заниматься этим делом». А родители Жени тогда жили на Украине. И привлечь их к этому делу было проблематично.

   - Но ведь милиция проводила какое-то расследование по факту смерти вашего брата. К каким выводам она пришла?

   - Что же, по вашему мнению, произошло на самом деле?

   - Я не имею достаточных оснований, чтобы кого-то обвинять, но, исходя из информации, которой я располагаю, у меня сложилась следующая картина. Судя по всему, Жене стало плохо из-за отравления. То ли водка, которую он выпил, была «паленая». То ли эти пьяницы ему что-то подлили, чтобы вырубить его и ограбить. Когда приехала милиция, Женя дышал, и у него прощупывался пульс. Не нужно было его трогать. А тут ему стали помогать прийти в себя. Причем, по всем признакам, нашатырный спирт ему не просто давали нюхать, а буквально вливали в него. А если нашатырный спирт попадает на слизистую оболочку, он сразу вызывает отек, и человек не может ни вдохнуть, ни выдохнуть. Когда человек находится в сознании, он хотя бы понимает, что происходит, и пытается что-то сделать. А когда человек в бессознательном состоянии, это просто каюк. Понятно, что милиционеры не хотели сделать Жене ничего плохого. Скорее всего, в данном случае имело место причинение смерти по неосторожности. К сожалению, для нашей милиции это норма.

   - А вы не пытались добиться проведения какой-то дополнительной проверки?

   - Чтобы провести проверку по поводу действий сотрудников милиции, нужно было постановление прокуратуры. Но до прокурора это дело не дошло, поскольку, согласно милицейским документам, там не было признаков преступления. Естественно, милиция была заинтересована представить это как несчастный случай – шел человек, упал и умер. А я в тот момент психологически не мог этим заниматься. Когда горе бьет по башке, и на тебя наваливаются все кладбищенские и похоронные заботы, все остальные вопросы отходят на второй план. Тем более, все говорили: «А вам нужно это разбирательство? Все равно Женю уже не вернешь. К тому же он был выпивши. Начнут разбираться и еще выставят его пьяницей». Потом у нас практически сразу началась конфронтация с вдовой Жени Эллой. Пришлось с ней разбираться и даже что-то делить, включая авторские права. Она почему-то считала, что им с сыном должно автоматически перейти все. Была еще одна двоякая ситуация - вскоре после смерти Жени Элла попросила меня помочь ей сделать аборт. Меня долго мучили сомнения – от кого у нее плод и нужно ли мне содействовать ей? В итоге я все-таки свел ее с нужными людьми. А через месяц она уже была с другим чуваком, с которым сейчас живет в Испании. Это у нас, мужчин, бывает любовь на всю жизнь. А у женщин все проходит гораздо быстрее. Первый тайм не получился – сразу же, без перерыва, начинается второй. Что же касается обстоятельств смерти Жени, этим вопросом я всерьез занялся лишь несколько лет спустя, когда начал писать о нем книгу. Но возобновить это дело было уже невозможно. Для этого не было оснований. Никаких новых данных не появилось. «Так старые не проверены», - говорил я. А мне отвечали: «Старые проверены. Все утверждено и подписано». Вдобавок ко всему в начале 90-х происходило переформирование всех районов Москвы и соответствующих отделений милиции. Архивы куда-то передавались. И все материалы по обстоятельствам смерти Жени бесследно исчезли. Конечно, теоретически не исключено, что из-за нашего бардака что-то осталось где-то под столом. Но, скорее всего, по истечении определенного срока эти материалы были просто уничтожены. К сожалению, я многого не понимал, пока сам не стал участником уголовных процессов. Одним из адвокатов по моим делам был Владимир Калиниченко, бывший следователь по особо важным делам при Генеральном прокуроре СССР, который вел дела Адылова, Рашидова, Алиева, Чурбанова. Он мне объяснил, что и как нужно было делать. Но было уже слишком поздно.

   - А вас-то как угораздило стать участником уголовных процессов?

   - Может быть, создатели «ДОстояния РЕспублики» ни в чем не виноваты? Может, переработку песни сделал исполнитель, а их ввел в заблуждение, что разрешение на нее получено, как это было с певцом Вадимом Казаченко?

   - «Яблони в цвету» у них в программе исполнял певец Сергей Захаров. Безусловно, он тоже участвовал в создании незаконной переработки. Но в эфир ее выпустил Первый канал. Он и должен нести ответственность. А дальше пусть предъявляет претензии исполнителю, который не так спел, оркестру, который не так сыграл и т.д. Это уже не наше дело. Но представители Первого канала отбрыкиваются и упорно перекладывают ответственность на производителей программы – компанию «Красный квадрат» (ее хозяйка Лариса Синельщикова – жена гендиректора Первого канала Константина Эрнста – М.Ф.). А представители «Красного квадрата» говорят, что они заплатили отчисления Российскому авторскому обществу и больше никому ничего не должны. Уже судья им говорит: «Вы же прекрасно понимаете, что вы неправы. Я вас призываю заключить мировое соглашение. Можете обойтись без денежной компенсации. Договоритесь сделать какую-то программу о Мартынове». Но они отвечают: «Нас на это не уполномочили». Потом они все-таки пригласили меня поговорить по поводу мирового соглашения. Их юрист спрашивает: «Что вы от нас хотите?». «Я хочу? – удивился я. - Как я понял, это вы хотите мне что-то предложить». «А нам нечего предлагать, - заявил юрист. – Мы никому не платим и платить не собираемся». В итоге я ушел от них ни с чем. А 22 февраля на меня напали около моего дома. Сильно избили и отняли портфель. Но на ограбление это не было похоже. Что нужно тем, кто грабят? Деньги или, в крайнем случае, мобильный телефон. Тем более, если они идут на почти «мокруху». А эти забрали только две дискетки с документами по моим судебным делам. В том числе, по «ДОстоянию РЕспублики». Все остальные вещи из портфеля выбросили. Потом милиция с собакой эти вещи нашла. По факту нападения было возбуждено уголовное дело. Это тяжкая статья. Но, если собака сразу не схватила за задницу нападавших, кто кого у нас будет искать?! Это вечный «висяк». Все наши следователи и судьи – просто цуцики. Они хотят комфортно жить. Что им скажут – то они и делают. Как признался мне один следователь: «Понимаете, Юрий Григорьевич, звери такой масти не для нашей пасти».

   - У песни «Яблони в цвету» есть еще автор текста – Илья Резник. Он тоже судится с создателями «ДОстояния РЕспублики»?

   - Сначала Резник меня поддерживал. «Конечно, эти сволочи берут все лучшее и обсирают», - возмущался он. Я передал его адвокату все материалы. Прихожу на суд, а его нет. Одно заседание – нет. Два – нет. Потом выясняется, что Первый канал в очередной раз включил Резника в свой Совет директоров. Естественно, судиться он отказался. Получилось, что мы уже судимся с ним как с представителем Первого канала. Не поддержал меня и другой соавтор Мартынова - Андрей Дементьев.  «Зря ты это затеял, - сказал он. – Толку от этого не будет. А из-за этого они обозлились не только на тебя, но и на меня». Это при том, что по авторским правам с ним невозможно ни о чем договориться. Когда кто-то хочет выпустить очередной CD или DVD с песнями Мартынова, я всегда даю разрешение на самых символических условиях. А Дементьев просит такой гонорар, что он превышает всю смету производства. «Я не против выпуска диска, - оправдывается он. – Нужно договориться с моей женой Аней. Этими вопросами занимается она». А у Ани разговор короткий: «Или нам платят интересующую нас сумму, или нам это не нужно». Такие же неподъемные деньги просит Резник. И чтобы диск вышел, мне приходится вообще отказываться от гонорара. Но им все равно мало. Из-за этого в последние годы диски с песнями Мартынова вообще не выходят. А вот судиться  Дементьев ни с кем не хочет. У него другая нравственная позиция. Он считает, что всегда нужно договариваться. «Пойми, старик, правительство – говно, - говорит он мне. – Но при чем здесь Президент? При чем здесь министры? Они все хорошие люди. Я их всех люблю и уважаю». Дементьев напоминает мне одного из заместителей Зюганова – профессора-математика Мельникова. Зюганов может ругаться. А Мельников говорит: «Ругаться бессмысленно. Нужно договариваться». Вся Россия горит. Тушить пожары нечем. И виновных нет. О чем тут договариваться? О революции?!

   Михаил ФИЛИМОНОВ («ЭГ» № 35, 2010)