Когда шансонье посадили за торговлю подпольными записями, у него конфисковали имущества на 100 тысяч рублей

В 2024-м году грядут юбилеи двух легенд «магнитиздата» 60-70-х - 85 лет со дня рождения исполнителя «Поручика Голицына» и других запрещенных тогда песен Аркадия СЕВЕРНОГО (ЗВЕЗДИНА) и 90 лет со дня рождения автора скандально известных куплетов «Евреи, евреи, кругом одни евреи» Константина БЕЛЯЕВА. Воспоминаниями о своем знакомстве с ними и другими героями советского музыкального подполья с «Экспресс газетой» поделился 72-летний шансонье родом из Омска Виктор ТЕРЕХОВ.

   Часть вторая

   - С Константином Беляевым меня в 70-е свел коллекционер из Ленинграда Виктор Кингисепп, у которого мы с Юрой Заборских покупали пластинки и магнитофонные записи. Виктору Ивановичу было уже под шестьдесят. У него был большой выбор винила. Были совсем старые пластинки, еще шеллаковые. Катушки с магнитофонными записями он присылал по почте наложенным платежом. Записи делались на ленте «Свема» или «Тасма». Чистая катушка стоила 2 рубля 75 копеек или 3 рубля 60 копеек в зависимости от длины ленты - 250 или 350 метров. А с записью - 12 рублей 50 копеек. По тем временам это были большие деньги. За винилом приходилось ездить к Кингисеппу в Ленинград. Стоили пластинки тоже недешево. Некоторые я брал по 35 рублей. Другие - по 60-70. Для Омска это все равно были нормальные цены. У нас на черном рынке фирменный винил продавали по 120-140 рублей, не меньше. А у Кингисеппа я находил и покупал почти все, что меня на тот период интересовало. Но в одну из наших встреч Виктор Иванович неожиданно объявил, что решил отойти от дел. «Ты знаешь, меня пасут гэбэшники, - объяснил он. - И я боюсь, мало ли чего. Многих людей уже посадили. Я не хочу пока всем этим заниматься. Но, если ты бываешь в Москве, то у меня там есть приятель Костя Беляев, который имеет очень большую коллекцию винила. Я тебе дам его телефон. Ты с ним можешь встретиться, и если вы друг другу понравитесь, то будете общаться».

   Надо сказать, что к тому времени я регулярно ездил в Москву и не только за пластинками. Я был достаточно серьезным фарцовщиком. В Москве у меня были друзья Женя Потемкин и Валера Шитяшин. Я покупал у них партии джинсов Wrangler, Lee, Levi Strauss и возил их в Омск. Тогда только появился очень крутой клешёный Wrangler с зеленой ниткой. Считалось, что это самый писк. В Омске на толкучке такие джинсы стоили 160-180 рублей. А я их брал у Потемкина по 65. Вот такая была нехилая «варка»! Сейчас это обычный бизнес, а тогда это называлось спекуляцией, и все мы ходили под 154-ой статьей УК РСФСР, по которой давали до семи лет. Сиреневый бульвар, Ферсмана, Профсоюзная, Ленинский проспект, Таганка - это были наши «точки», где находились валютные магазины и комиссионки и где тусовались фарцовщики. На Сиреневом бульваре я в свое время познакомился с Отари Квантришвили и его братом Амираном - царствие им небесное! У них стояли фиолетовые «Жигули» - то ли «троечка», то ли «шестерочка». И они не «ломали» (способ обмана, когда вместо денег подсовывали «куклу» из нарезанной бумаги – М.Ф.), а просто перепродавали чеки. Я часто пользовался их услугами, что-то покупал, продавал, грелся у них в машине, ездил с ними в кафе и выпивал после хороших сделок. А останавливался я всегда в гостинице «Останкино» рядом с ВДНХ. Жили там в основном поляки, которые везли на продажу все подряд - от плащей Болонья и люрексных платков до бюстгальтеров и презервативов. У меня в этой гостинице были знакомые девчонки-администраторы Тома Геллер и Марина, фамилию которой я уже забыл. Марину связывали близкие отношения с Савелием Крамаровым. Он тоже прифарцовывал. Я иногда покупал у него пластинки и разные шмотки. Правда, Савелий был очень прижимистый и всегда торговался до последнего за каждый рубль.

   В очередной раз приехав в Москву, я позвонил по телефону, который дал мне Кингисепп. Телефон оказался не самого Беляева, а просто номер для связи. По нему ответила какая-то женщина и предложила оставить информацию для Константина Николаевича. Вечером он перезвонил мне в гостиницу. Долго выспрашивал, кто я такой, откуда и зачем приехал. Сам никаких явок с ходу не сдал и сказал, что приедет просто познакомиться. Такая в то время была конспирация. Встретились мы с ним в холле гостиницы «Останкино». Чтобы не привлекать лишнего внимания, поднялись ко мне в номер. Кингисепп обычно приносил пластинок пять или даже меньше. А Беляев вытащил из портфеля сразу штук пятьдесят и все, как на подбор - Чак Берри, Джонни Риверс, Луи Прима, Клиф Ричард, оркестры Джеймса Ласта, Мантовани, Карла Шмидта, Рэя Конниффа. Мне это показалось невообразимым богатством. У меня тогда всего-то фирменных дисков было около тридцати. На мои пластинки Костя даже смотреть не стал. «Будешь у меня что-то брать - бери, а менять я не буду», - дал понять он. Денег у меня было не очень много, но штук пять пластинок я взял. Через какое-то время я снова прилетел в Москву и встретился в «Останкино» с Беляевым. В этот раз я пригласил его в ресторан. Под коньячок Костя разговорился. Рассказал, что он родом из Одессы, учился на переводчика и преподает в институте Мориса Тереза. На следующий день мы снова созвонились, и уже он меня пригласил в компанию: «Давай-ка, Витя, завтра приезжай на Маяковку, там есть девчата хорошие, сходим куда-нибудь, тусанемся». Протусовались мы с Костей дня четыре. Расстались уже как близкие приятели и после этого завязали довольно плотный контакт.

   Самое интересное, что о музыкальной деятельности Кости я долгое время понятия не имел. Только когда он взял меня с собой к кому-то на дачу в Переделкино и за столом начал петь под гитару, до меня дошло, что это он на магнитофонных записях исполняет куплеты про евреев. Выглядел Костя всегда очень стильно - расклешенные брючки, модная водолазочка, очки в крупной оправе. Пользовался французским парфюмом «One Man Show». Запах был просто обалденный. Аппаратура у него тоже была крутая - магнитофон «Akai 650» и вертушка «Pioneer». По тем временам это было дорогое удовольствие. У меня тогда тоже был магнитофон «Sony 630» и вертушка «Panasonic», но «Akai 650» был значительно круче и стоил в два раза дороже - почти как автомобиль «Жигули». Жил Костя где-то в районе улицы Горького. Снимал то ли комнату, то ли квартиру у солистки цыганского театра «Ромэн» Ляли Черной. Но к себе домой он как-то особо меня не приглашал. Мы встречались обычно либо у меня в гостинице, либо в кабаках. Любили ходить в «Славянский базар», в «Националь», в «Москву» на седьмой этаж, где пальмы стояли в кадках, как во времена НЭПа. Если на двери кабака висела табличка «Мест нет», Костя начинал чесать швейцару по-английски. И не просто «Do you speak very well», а как настоящий янки или томми. Швейцар сразу приходил в замешательство. А я говорил ему на ухо: «Слышь, этот парень - иностранец из посольства. Не пустишь - проблемы будут». И от греха подальше нас пропускали. Так же мы знакомились с девчонками. Никто из них по-английски ни бельмеса не понимал. Они зачарованно слушали Костю. А я с умным видом им «переводил»: «Это крупный бизнесмен. Приехал из Лондона». Дальше уже было дело техники и личного обаяния!

   Была у нас с Беляевым и одна криминальная история. Джинсы, которыми я фарцевал, моему другу Женьке Потемкину поставляли дипломаты из африканских стран - Руанды, Мозамбика, Замбии. Они возили их как дипломатический багаж в здоровых железных кейсах, которые никогда не досматривались. Однажды нужно было забирать очередную партию, а Женька, по какой-то причине, сам не мог и попросил, чтобы это сделал я. «Подъедешь к посольству, - проинструктировал меня он. - Выйдет черный и скажет тебе цену. Рассчитаешься с ним. Потом придет такси с товаром. Сядешь в него и уедешь. Вот и всех делов». Поскольку я не знал английского, я на всякий случай решил подстраховаться и попросил Костю поехать со мной в качестве переводчика. Поначалу все шло по плану. Костя переговорил с черным из посольства. Тот получил от меня деньги и показал, в какое такси нам сесть. Мы попросили водилу отвезти нас в ресторан «Ангара» на Калининский проспект. По прибытии на место вышли из машины и ждали, когда он откроет нам багажник. А водила вдруг дал по газам и ушел как телеграмма. Мы инстинктивно за ним подорвались. Но куда нам было за ним угнаться? Костя только упал и порвал брюки на коленке. В милицию, по понятным причинам, обращаться было нельзя. Я позвонил из автомата Женьке. Сообщил о случившемся. Женька, к счастью, был очень порядочный человек. Через неделю или две он возместил мне понесенный ущерб. А я в свою очередь подарил Косте Wrangler с зеленой ниткой в виде компенсации за порванные брюки.

   Потом наш бизнес с джинсами накрылся. Оперативники с Белорусского вокзала долго пасли проводников международных вагонов, которые работали в тандеме с сотрудниками посольств, задержали крупную партию контрабанды и раскрутили всю цепочку. Женьку Потемкина сразу же арестовали. Был громкий судебный процесс, о котором выходила большая статья в газете «Известия» за 1977 год. Потемкин еле соскочил с «вышки» и получил 12 лет. Я тоже попал под этот замес, но отделался малой кровью. С 1979 по 1984 год я работал на Севере - заместителем начальника управления буровых работ в зассанном городишке Мегион около Нижневартовска. Часто летать в Москву перестал. И с Костей Беляевым мы как-то потерялись. А потом мне кто-то сказал, что его в 1983 году посадили по статье 162 УК РСФСР за незаконный промысел - продажу пленок с записями. Дали ему четыре года усиленного режима. Инженер в то время получал 150 рублей в месяц. А у него конфисковали аппаратуры, пластинок и денег на сумму около 100 тысяч рублей. В 1991 году я уехал в США и про Костю очень долго ничего не слышал. А в 2002 году неожиданно увидел его в передаче «В нашу гавань заходили корабли», которую вели Лера Филина с Эдуардом Успенским. У меня тогда был бизнес в Москве. Я узнал в редакции его телефон, позвонил ему, и мы встретились в моем офисе. Костя уже был не тот весельчак, которого я знал. «Мы с моей любимой женщиной Наташей и ее взрослым сыном Лешей ютимся в однокомнатной квартире, - жаловался он на свои житейские проблемы. - Представляешь, что это за жизнь!». После этого мы с ним снова стали общаться. Осенью 2004 я прилетал из США на его юбилей. Пытался организовать ему поездку в Нью-Йорк, чтобы он попел в ресторанах на Брайтоне. Было много обещаний от всяких брайтонских «жуков». Но эти аферисты так ничего и не сделали. В феврале 2009 года Костя позвонил мне и сказал: «Знаешь, мне тут операцию на сердце будут делать завтра. Меня уже проконсультировали и нашли лучшего доктора. Заверили, что все будет нормально». А через день его жена Наташа сообщила, что он умер во время операции.

   Михаил ФИЛИМОНОВ («ЭГ» № 3, 2024)

   Часть первая

   АРКАША СЕВЕРНЫЙ В ОДЕССЕ ЕДВА НЕ СВЕРНУЛ ШЕЮ ИЗ-ЗА БАБ

   Автор «Показаний невиновного» Володя Шандриков сидел за кражу бочки пива и еще пару раз за хулиганку и драки

   http://filimonka.ru/viewpub.php?num=1377