Партнерше шансонье пришлось изменить внешность и прятаться в Италии после того, как она сдала ФБР Япончика

4 августа в одной из московских больниц после продолжительной болезни на 85-ом году жизни скончался легендарный шансонье Вилли Токарев. Свою карьеру он начинал в 60-х годах как контрабасист, играл в джазовых коллективах Анатолия Кролла, Бориса Рычкова и Давида Голощекина, аккомпанировал Эдите Пьехе, Жану Татляну и Гюли Чохели. А широкую известность снискал после того, как эмигрировал в США и стал исполнять песни собственного сочинения – «В шумном балагане деньги прожигаем», «Небоскребы, небоскребы, а я маленький такой», «А над Гудзоном тихо тучи проплывают».

   - Вилли я впервые увидел в 1989 году, когда еще жил в Москве и снимал квартиру в доме 5/10 на Каретном ряду, - поделился воспоминаниями бывший нью-йоркский сосед Токарева – певец и телеведущий Олег Фриш. - Подо мной в бывшей квартире Леонида Утесова поселился вернувшийся из Америки Толя Днепров. «Ты знаешь, кто такой Вилли Токарев?» - спросил он однажды. «Для меня это персонаж из космоса, - ответил я. – Все слышали его песни на подпольных кассетах, но его самого никто не видел». «На самом деле это реальный человек, - сказал Днепров. – Он приезжает в Советский Союз. У него будет концерт в Лужниках. Жена не хочет на него идти. Если хочешь, пойдем со мной!». Желающих попасть на концерт Токарева было так много, что Лужники во избежание давки оцепили конной милицией. Свои песни, изначально записанные на японских «самоиграйках», Вилли исполнял в сопровождении оркестра Кролла. И на меня как поклонника джаза это произвело сильное впечатление. К сожалению, даже с Днепровым после концерта к Токареву было не подобраться, и познакомиться с ним тогда не удалось.

   Спустя некоторое время я первый раз приехал в Нью-Йорк и из Квинса, где остановился у знакомых, отправился на легендарную Брайтон-бич. Там мне сразу бросилась в глаза шеренга экскурсионных автобусов. «А что тут происходит?» - поинтересовался я у одного из водителей. «Ты что, с Луны свалился? – усмехнулся он. – Здесь в ресторане «Одесса» поет Вилли Токарев. Вот привезли на его выступление очередную группу русских туристов. Все непременно хотят его увидеть». Я попытался зайти в ресторан. Но меня не пустили. Сказали, что свободных мест нет. Весь зал был забронирован местным экскурсионным агентством «People Travel Club». Пел Вилли четыре дня в неделю. Остальное время в «Одессе» работали Марина Львовская и Любовь Успенская, которой он написал ее первые хиты «Люба-Любонька» и «Еще не поздно, еще не рано». Причем, Токареву отдавали самые неходовые дни – с понедельника по четверг. Хозяева ресторана, одним из которых был организатор его гастролей в Советском Союзе Леонард Лев, не без оснований считали, что на Вилли при его популярности публика в любом случае придет.

   Когда я уже начал работать в Нью-Йорке на русском телевидении, я задумал цикл передач «Наши в эмиграции». Обращался и к Михаилу Гулько, и к сестрам Роуз, и к другим артистам. Но все отказались сниматься. «Нам это не нужно, - сказали они. - Мы не смотрим русское телевидение. У нас здесь другой мир». А с Токаревым у меня никак не получалось связаться. Встретились мы при анекдотических обстоятельствах. Я тогда снимал квартиру в Бруклине на Gravesend Neck Road, в доме со знаменитой русской баней. Однажды вышел в домашнем халате во двор вынести мусор. И с удивлением увидел, что из соседней двери выходит Токарев, тоже в халате и с мусором. Естественно, я воспользовался случаем, подошел к нему и рассказал о своем проекте. Он понятия не имел, кто я такой. Но сразу согласился со мной сотрудничать. Как я впоследствии узнал, нашей встрече невольно способствовала его вторая жена Света Радушинская, с которой он сошелся в конце 80-х во время гастролей по Советскому Союзу. У них была квартира в Канарси. Но как раз в тот момент Вилли приревновал ее к кому-то, разругался с ней и переехал от нее в Бруклин. В дальнейшем я пару раз видел Свету с ним на каких-то мероприятиях. У них был сын Саша по кличке Кабасик. Вилли его очень любил. Даже посвятил ему альбом детских песен. И ради сына поддерживал отношения со Светой.

   Первая жена Токарева осталась в Питере, когда он уехал в эмиграцию. Их сыну Антону сейчас уже за пятьдесят. В конце 80-х он выступал с группой «Ласковый май». А потом работал ведущим и редактором на питерских радиостанциях. До появления Светы многие считали, что с Токаревым жила его многолетняя партнерша из ресторана «Одесса» Ирина Ола. Но в реальности Вилли связывали с ней только творческие отношения. Судьба этой женщины сложилась несчастливо. В начале 90-х Ирина оформила фиктивный брак с криминальным авторитетом Япончиком для получения им американских документов. А когда в Америке началась борьба с российской мафией, она была вынуждена пойти на сотрудничество с ФБР и помогла арестовать его в доме нашего общего друга, который организовывал гастроли Вилли. После этого ФБР изменили ей имя и внешность и спрятали ее под охраной где-то в Италии, так как друзья Япончика могли ее убить. С тех пор ее никто не видел. Я пытался разыскать ее дочку, но она тоже не выходила на связь.

   А в конце 90-х у Токарева появилась новая жена Юля Бединская. Вилли познакомился с ней в Москве. Она тогда училась во ВГИКе на киноведа. По типажу напоминала Свету. Ему нравились такие пышненькие и грудастенькие женщины. По жизни Токарев был очень обособленным человеком. Никогда не участвовал в посиделках ресторанных музыкантов в «El Greco Diner». Все выходные дни работал в студии. Но с появлением Юли наше общение стало более близким. Она оказалась очень компанейской, своей в доску. Приходила с Вилли на мои джазовые концерты. Мы вместе с их детьми Эвелиной и Миленом обедали и гуляли по городу. Помню, однажды зашли во французский ресторан на углу Бродвея и 54-й улицы. И маленький Милен случайно опрокинул мне на штаны клюквенный сок. Вилли сразу подскочил ко мне и начал вытирать меня полотенцем. А я был увлечен разговором и не понял, что произошло. «Чего это он трет меня по яйцам? – недоумевал я. – И почему полотенце стало красным? Неужели это кровь?». Потом Юля постоянно напоминала Милену: «Помнишь, как ты этого дядю облил соком?». «Мама, ты так много об этом говоришь, что я волей-неволей вспомню», - со смехом отвечал он.

   После рождения детей Токарев с семьей переехал в Манхэттен. А с некоторых пор стал все больше времени проводить в Москве и даже купил квартиру в сталинской высотке на Котельнической набережной. В Нью-Йорке работы у него уже было мало. Почти все русские рестораны позакрывались. «Одессу» и вовсе снесли с лица земли. А в России сестра Юли Инна, которая была его директором, регулярно устраивала ему гастрольные поездки. «Все считают, что мы с Инной загоняли его гастролями, - со слезами жаловалась мне Юля. – Но он скорее ушел бы из жизни, если бы его держали в закрытой квартире». Действительно, Вилли не мог сидеть без дела. Даже будучи уже нездоровым, постоянно рвался на сцену. Был момент, когда в Твери на него не очень хорошо продавались билеты. Инна хотела отменить выступление, сославшись на его плохое самочувствие, что было правдой. Но организаторы умоляли, чтобы он приехал. Обратились за помощью ко мне. Мой разговор с Юлей по этому поводу услышал Вилли. «Я поеду», - принял решение он. И хотя накануне попал в реанимацию, концерт в Твери, к радости публики, отработал.

   Последняя съемка Токарева была сделана мной в Нью-Йорке в январе этого года. Я снимал его в студии Игоря Киссиля для моей программы «Тайм-аут» на канале НТВ-Америка. Мне уже было известно, что у него диагностировали онкологию. Он проходил химиотерапию. И из-за этого лишился почти всех волос. В том числе, своих знаменитых усов. Но Юля категорически запретила затрагивать в интервью тему его болезни. А про усы придумала легенду, будто Вилли с кем-то поспорил, что, если он их сбреет, его не перестанут узнавать. Я учел все ее пожелания. Тем не менее, без накладки не обошлось. Узнав о приезде Токарева, ко мне обратились коллеги с канала RTVI, где я раньше работал. «Не мог бы помочь нам организовать интервью с ним?» - попросили они. «Приводи всех, кто хочет! – дала мне добро Юля. – Вроде сегодня Вилли себя чувствует нормально. Кто знает, что будет завтра». А их журналист, несмотря на предупреждения, начал спрашивать у Токарева, куда делись его усы. «А почему ты об этом спрашиваешь? – заволновался Вилли. – Что с ними в самом деле случилось?». «Ты что, забыл? – стала подсказывать ему Юля. – Ты же поспорил с человеком». Но он никак не мог успокоиться и постоянно возвращался к этой теме. «Ну, зачем они так сделали? – сокрушалась Юля. – Мы же специально скрывали диагноз и не говорили Вилли, чтобы он не переживал».

   С начала лета Токарев с Юлей жили в санатории в подмосковной Барвихе. «Тут много известных людей – Артур Чилингаров, Оксана Ярмольник, - писала мне Юля. – Мы беседуем вечерами с Григоровичем. Юрию Николаевичу 92 года. И он говорит, что песни Токарева – его молодость. Вилли сразу ожил. Впервые вижу, что он в восторге от жизни за городом». 20 июня я проводил презентацию своей передачи в российском консульстве в Нью-Йорке. Пришло много интересных гостей – внучка Дюка Эллингтона Мерседес, лауреат пяти премий «Грэмми» Би Джей Томас, легендарный трубач Валера Пономарев. Приглашал я и Токарева с женой. Но Юля сообщила, что в Нью-Йорк они уже не полетят. «Я хочу умереть в России», - не раз говорил Вилли. Видимо, было уже понятно, что дело идет к концу. А когда недавно я прилетал в Москву, я узнал от Юли, что Токарев находится в больнице. «Не думаю, что мы увидимся и что вы захотите Вилли увидеть в таком виде», - сказала она мне. И буквально через несколько дней его не стало.

   Михаил ФИЛИМОНОВ («ЭГ» № 32, 2019)

   Газетная версия https://www.eg.ru/showbusiness/765719