Михаила Горбачева удалось заманить на программу «В нашу гавань заходили корабли» только выпивкой

С 25 октября на телеканале «Ностальгия» по пятницам вечером в прямом эфире начала выходить новая программа «Музыкальная гавань с Элеонорой Филиной» - своеобразное продолжение легендарной передачи «В нашу гавань заходили корабли», которую она с 1991 по 2011 год вела вместе с покойным писателем Эдуардом Успенским. Накануне премьеры мы пообщались с ведущей и узнали много интересного об истории этого проекта, его закулисных секретах и о том, какое влияние он оказал на ее жизнь.

   - «Гавань» началась для меня странновато, - призналась Филина. - Но, наверное, так должно было произойти. Очевидно, это место было мне предназначено. Я по жизни человек очень активный. В комсомоле всегда заведовала культурно-массовым сектором. После педагогического института работала музыкальным руководителем в детском саду и преподавателем музыки в школе. Проводила там всякие праздники. Сама придумывала сценарии и выступала на сцене. А в 29 лет неожиданно сменила профессию и ушла на радио. У моей подруги, которая работала на «Маяке», была свадьба. Я, как всегда, проявила себя очень активно. А среди гостей присутствовали ее знакомые со Всесоюзного радио. И они взяли меня к себе на работу. Направили меня в отдел сатиры и юмора. В то время там еще работали Наталья Сухаревич, Людмила Яковлева, Татьяна Бесфамильная, Эра Куденко, которые в брежневские времена делали «С добрым утром» и другие легендарные передачи. Сначала мне предложили должность администратора. Других вакансий в тот момент не было. Как педагог я уже добилась немалых высот – была методистом, выпускала пособия, собирала творческие объединения. А тут какой-то администратор… «Ну, ладно», - подумала я. Свою работу я делала быстро. Стала помогать нашим редакторам. Мне поручали ездить в театры и записывать интервью с артистами. Увидели, что я девочка толковая. И уже через три месяца перевели меня на должность редактора. А вскоре произошла моя судьбоносная встреча с Успенским.

   Однажды ко мне обратилась Людмила Ивановна Яковлева: «Лерочка, вы знаете, недавно открылось «Радио России». У них есть программа, которую делает писатель Эдуард Успенский. Ему нужен редактор. Иначе программу закроют. Не хотите поработать с ним?». Даже не дослушав, я ответила: «Хочу». Я всегда на все соглашалась. Почему программа Успенского осталась без редактора – я узнала лишь 15 лет спустя. Оказалось, одна знакомая Эдуарда Николаевича хотела устроиться на «Радио России» и попросила его придумать какой-нибудь проект, чтобы прийти туда не с пустыми руками. Но он не очень корректно себя с ней повел. И после трех выпусков она отказалась с ним работать. Другие редакторы, узнав от нее о случившемся, тоже отказались. В общем, на «Радио России» не нашлось никого, кто бы захотел иметь с ним дело. А Успенский назло им решил сам найти редактора и продолжить работу над программой. «Мне надо сделать еще хотя бы пару выпусков, - говорил он. – А потом я сам уйду». Ему не хотелось, чтобы его ушли. Такой у него был характер – агрессивный и мстительный. Но мне тогда обо всем этом ничего не сказали. И я взялась за эту работу. Правда, когда Успенский дал мне послушать первые выпуски, я немного испугалась. В одном из них режиссер Борис Абаров дурным голосом пел: «Сижу я цельный день в халате, на ём сплошные да рукава». Это был 1991 год. Только начиналась свобода. А тут в эфире такое… Но Яковлева мне сказала: «Надо помочь Эдуарду Николаевичу. И вообще с ним лучше не ссориться».

   Первоначально программа Успенского запускалась в детской редакции «Радио России» и делалась в расчете на детей. Эдуард Николаевич хотел показать им, какие песни пели во дворах их родители, дедушки и бабушки. Поэтому и назвал программу строчкой одной из таких дворовых песен «В нашу гавань заходили корабли». Но, когда нам мешками повалили письма, стало понятно, что нас слушает более широкая по возрасту аудитория, что эти песни помнит и любит вся страна. Благодаря креативности Успенского, программа получилась во многом новаторской. На Всесоюзном радио категорически не допускались никакие ошибки. Даже одну букву нельзя было неправильно сказать. Ту же программу «С добрым утром» делали по полтора месяца, чтобы все звучало безупречно. А Эдуард Николаевич внес в нашу программу живую разговорную речь. Я чуть в обморок не упала, когда он в первые дни нашей работы сказал мне: «Пойдем конферанс записывать!». По моим представлениям, его нужно было долго готовить и вылизывать. А Успенский привел меня в студию и начал просто со мной разговаривать. Это было что-то по тем временам немыслимое. Я уже не говорю про песни, которые звучали у нас в программе. В пионерском лагере мы называли их «русские народные, блатные, хороводные». Тексты этих песен нам в огромном количестве присылали слушатели. Я их распечатывала на пишущей машинке. В случае необходимости созванивалась с авторами писем и узнавала у них мелодию. В студии напевала ее участникам программы. Давала им распечатанный текст. И они с листа озвучивали эти песни под аккомпанемент нашего блистательного пианиста Дмитрия Петрова, от которого когда-то была без ума сама Клавдия Ивановна Шульженко. Некоторые из песен приходилось собирать буквально по кусочкам: куплет из одного письма, куплет – из другого, полкуплета – из третьего. В этом нам очень много помогали писатель и поэт Валентин Берестов и певица Кира Смирнова. Общими усилиями за 20 лет мы восстановили более 13,5 тысяч песен. Это была колоссальная работа.

   С 1999 года наша программа начала выходить не только на «Радио России», но и на телевидении – сначала на НТВ, потом на ТВ-6, ТВС и Пятом канале. Первое время у нас пели исключительно артисты. Постоянными участниками «Гавани» были Зиновий Гердт, Владимир Меньшов, Ирина Муравьева, Наталья Варлей, Юрий Чернов, Григорий Гладков. Пытался петь и Эдуард Николаевич. Но у него совершенно не было слуха. «У нас есть два ведущих, которые делают музыкальные программы и при этом ни в зуб ногой в музыке, - шутил Гердт. – Это Успенский и тот парень в темных очках, который ведет «МузОбоз». А потом мы стали приглашать и тех, для кого пение не было профессией – политиков, писателей и т.д. К нам приходил даже бывший президент СССР Михаил Горбачев. Был юбилей журналиста Юрия Щекочихина. И когда мы его спросили, кого позвать вместе с ним на программу, он назвал Горбачева. Дал нам его прямой телефон и сказал: «Звоните!». Успенский звонить не захотел и поручил это сделать мне. Горбачев сразу начал отказываться. «У вас же все поют, - говорил он. – А я петь не умею. Пою, только когда выпью». «А что вы пьете? – ухватилась за его слова я. - Что скажете, то и нальем». Михаил Сергеевич рассмеялся и обещал подумать. А через три дня дал согласие. Договорились, что он просто будет слушать песни и высказывать свое мнение. «Про выпивку я пошутил, - сказал он. – Конечно, пить я ничего не буду. Мне это не нужно». Потом у нас была еще одна программа с участием Горбачева. Она записывалась в его фонде. И тогда Михаил Сергеевич все-таки спел. Вспомнил смешную народную песню про кукурузу «На родимом Ставрополье». Ему подпевали всем залом. Из-за некоторых гостей нам пришлось поволноваться. Например, из-за писателя Юза Алешковского. Все знали, что он без мата и слова не скажет. «Программу с ним надо давать только в записи», - говорила я. Но Успенский настоял, чтобы его выпустили в прямой эфир. «Если будет запись, он будет вести себя, как хочет, - объяснил Эдуард Николаевич. – При монтаже ты замучаешься его вырезать и запикивать. А в прямом эфире Алешковский ничего лишнего не позволит». Как ни странно, он оказался прав. Автор «Окурочка» и «Товарища Сталина» сидел в студии смирно, как ученик первого класса. Ждали чего-то неадекватного и от политика Василия Шандыбина. Меня даже просили почаще напоминать ему, что идет прямой эфир. Самое смешное, что, выйдя из студии, он с горечью сказал своим охранникам: «Ну, вот! Сейчас опять все повырезают и сделают меня идиотом».

   Иногда создавал нам проблемы и сам Успенский. Позволял в программе не слишком почтительные высказывания об Иосифе Кобзоне и других уважаемых людях. Из-за этого тот же Иосиф Давыдович потом отказывался со мной общаться. А однажды накануне прямого эфира Эдуард Николаевич на даче сильно напился. Вообще, он выпивал каждый день. Но до такого состояния обычно не доходил. Каждые полчаса звонил мне в Москву и все более и более нетрезвым голосом спрашивал одно и то же: «Лера, что у нас завтра за программа? Кто из гостей будет? У тебя все готово?». Только в 2 часа ночи успокоился. И утром приехал в студию еще не до конца протрезвевшим. Программа была посвящена песням беспризорников. В качестве гостя пригласили ведущего «В мире животных» Николая Дроздова. Успенский почти всю программу мрачно молчал. Под конец Дроздов решил высказать свою гражданскую позицию: «Вот мы поем про беспризорных детей, а наши старики – по сути тоже беспризорники. У нас в государстве о них никто не заботится. Но я верю, что государство обратит внимание на эту проблему и сделает все для ее решения». «Да-да, конечно, Николай Николаевич», - машинально поддакивала ему я, уже готовясь попрощаться со зрителями и не особо вслушиваясь, что он говорит. И тут вдруг встрепенулся Эдуард Николаевич. «Лера, ты что, веришь этому государству? – обратился он ко мне. – Да когда ты выйдешь на пенсию, мне придется тебе приплачивать, чтобы ты не стояла на панели!». После этого «Гавань» сняли с прямых эфиров и стали показывать в записи. От закрытия программы нас спасло только то, что рейтинг того позорного выпуска просто зашкаливал. Народ любимому писателю все простил.

   Постепенно наши рабочие отношения с Успенским переросли в личные. До этого я была замужем за своим одноклассником, с которым сидела за одной партой. Вышла за него в 18 лет – сразу после школы. Родила двоих сыновей. Но к тому времени, когда я начала жить с Эдуардом Николаевичем, с первым мужем мы уже три года как развелись. К сожалению, Успенский в быту оказался совсем не таким человеком, каким я его знала по работе. Он меня просто раздавливал как личность. Постоянно унижал и оскорблял. Ревновал к другим мужчинам. Я его очень любила и долго терпела. Но, в конце концов, у меня не осталось другого выхода, как уйти от него. Мне ничего не было нужно – ни его денег, ни домов, которые я с ним построила. Главным было психологически сохранить себя и не попасть в сумасшедший дом. С тех пор я живу одна и очень комфортно себя чувствую. Никаких молодых любовников, о которых до самой своей смерти рассказывал Успенский, у меня нет. Эдуард Николаевич все это придумывал, потому что не мог смириться с моим уходом. Сейчас единственный мужчина в моем доме - мой младший сын Влад. Он пока не женат. Как и его отец, работает программистом. Что-то делает на компьютере. А старший сын Денис – юрист по профессии – уехал в Америку. Обзавелся там женой и дочкой. Еще одна его дочка от первого брака – уже взрослая девочка – живет во Франции.

   После нашего развода с Успенским программа «В нашу гавань заходили корабли» закрылась. Я предлагала ему: «Давай как люди разойдемся, а программу продолжим делать вместе!». Но Эдуард Николаевич в силу своего характера не захотел со мной дальше сотрудничать. «Я до конца дней буду тебе мстить», - обещал он. А снимать «Гавань» с ним одним телевидение отказалось. Тем не менее, за эти годы люди не забыли программу и хотели, чтобы она продолжалась. Я делала по стране много концертов по тем песням, которые мы собрали. «А «Гавань» еще будет? – спрашивали меня в каждом городе. – Когда она вернется в эфир?». И вот недавно такая возможность появилась. Меня пригласили на канал «Ностальгия» в программу «Рожденные в СССР». После эфира я познакомилась с генеральным продюсером «Ностальгии» Владимиром Ананичем и предложила ему: «Не хотите возродить «Гавань» на вашем канале?». В свое время я вела переговоры по этому поводу и с Первым каналом, и с «Россией-1». Но они не проявили никакого интереса. А Ананич задал мне несколько технических вопросов – в какое время и с какой периодичностью я хочу выходить в эфир, сколько человек планирую приглашать в студию – и сказал: «Давайте попробуем сделать первый выпуск через две недели! Успеете?». «Конечно, успею», - ответила я. Правда, назвать программу пришлось по-другому. Хотя Успенский сам признавал, что 90 процентов нагрузки ложилось на меня, название «В нашу гавань заходили корабли» он зарегистрировал только на свое имя. Причем, сделал это, когда мы уже жили вместе и были расписаны. И мне даже не сказал об этом. А после его смерти права на название вместе с остальным имуществом отошли наследникам. И они запретили мне его использовать. Потребовали даже поменять афиши моего концерта в Саратове, где оно упоминалось. Видимо, Эдуард Николаевич им завещал продолжать и дальше ставить мне палки в колеса. Но я не вижу ничего плохого в смене названия. Все-таки новая программа будет отличаться от прежней. Студия у «Ностальгии» небольшая. Места для зрителей в ней нет. Будут приходить только несколько участников и, сидя в кругу, общаться и петь. Ну и здорово! Мне такой вариант даже больше нравится. На мой взгляд, он больше подходит для дворовых песен.

   Михаил ФИЛИМОНОВ («ЭГ» № 44, 2019)

   Газетная версия https://www.eg.ru/showbusiness/800510