Михаил Козаков, оставшись после развода без жилья, приводил в квартиру певицы своих собутыльников и любовниц

Три года назад в возрасте 86 лет умерла исполнительница всеми любимых песен «Черный кот», «Пусть всегда будет солнце», «Топ-топ, топает малыш» - народная артистка России Тамара Миансарова. Об ее нелегкой жизни музыкальный обозреватель «Экспресс газеты» поговорил с ее последним мужем Марком Фельдманом, прожившим с ней почти 40 лет.

   - Тамара – царство ей небесное! - заслуживала гораздо больше, чем имела, - посетовал Марк Михайлович. - Но она была не боец. Ей нужен был человек, который бы отстаивал ее интересы. И так вышло, что рядом с ней оказался я. Мы познакомились в 1975 году. Мне всегда нравились ее песни. И когда она приезжала в мою родную Винницу, я приходил на все ее концерты и дарил ей цветы. А в 1979 году Тамара взяла меня в свой коллектив. Я же заканчивал музыкальное училище по классу скрипки. У нее до этого работала девочка-скрипачка. Но она ушла с мужем-трубачом. «Я могу ее заменить», - предложил я. И через три дня уехал из Винницы вместе с Тамарой. Меня оформили на работу в Донецкую филармонию, от которой она в то время выступала. И мы сразу же поехали на месяц на гастроли в Кисловодск. А там первый секретарь горкома партии Александр Распопов предложил Тамаре перейти в Кисловодскую филармонию. С одной стороны, ей и в Донецке было неплохо. В Москве ее задвигали. Даже после победы на фестивалях в Хельсинки и Сопоте авторы не давали ей песен. А украинские композиторы и поэты обеспечивали ее шикарным репертуаром. С другой стороны, к концу 70-х Донецкая филармония стала опускаться. Оттуда ушел директор Алексей Омельченко. Заниматься артистами стало некому. И Тамара подумала, что в Кисловодске будет лучше. Но работа на новом месте не заладилась. Директор Кисловодской филармонии Василий Ешенко (отец первой жены актера Николая Чиндяйкина – М.Ф.) оказался ужасным человеком. Однажды к нему на гастроли приехал Святослав Рихтер. Хотя у директора была служебная «Волга», он дал Рихтеру разбитый автобус, который два часа вез его на площадку. Из-за этого концерт не состоялся. Был большой скандал. А оправдание у Ешенко было такое: «Рихтеров много, а я один». Точно так же он относился и к Тамаре.

   Закончилось все тем, что я избил этого директора. Один киевский поэт предложил Тамаре вместе с ним и еще несколькими авторами на 6 месяцев поехать с выступлениями по нашим кораблям, которые несли службу за границей. Через какое-то время я зашел к директору и спросил: «Василий Игнатьевич, не пришел ли нам вызов?». «Да, вызов давно пришел, - ответил Ешенко. – Но я положил его под сукно». Говорили, что он взяточник. Видимо, и от нас ждал взятку. «Как же так можно?» - возмутился я. «Ты еще будешь у меня качать права, жидовская морда?!» - начал кричать на меня он. У меня было такое ощущение, как будто я потерял сознание. У него на столе стоял старый немецкий телефон. И я этим телефоном стал бить его по голове. Его счастье было, что на голове у него находился берет, который смягчил удары. Он тут же вызвал милицию. А там были все свои люди. «Что же ты так слабо его бил? Надо было так ударить, чтобы он больше не поднялся! – посмеялись они и успокоили меня. - Мы не имеем права держать тебя больше трех часов. Посидишь пока с нами, попьешь кофе. А через три часа мы отвезем тебя домой». Потом мне пришла повестка к прокурору. «Не ходи! – сказал наш дружбан - начальник уголовного розыска Кисловодска. – Я сам с ним поговорю». В итоге я отделался штрафом 10 рублей. «А за 100 рублей можно было его убить?» - шутил я. С тех пор Ешенко меня жутко боялся и, когда я приходил в филармонию, прятался в туалете.

   Тамара поняла, что с переездом в Кисловодск совершила ошибку. И в марте 1980 года мы уехали в Москву. Но и там было не все просто. Если бы вы зашли тогда в Москонцерт, вы бы не поняли, где артисты, а где просто работники. Вся редактура ходила в золотых цепях. А артисты жались вдоль стеночки и выпрашивали у них концерты. Тамаре долгое время не давали ни музыкантов, ни аппаратуры. За это нужно было платить Сергею Мелику, который руководил мастерской эстрадных инструменталистов Москонцерта. Он постоянно околачивался в предбаннике перед кабинетом директора, и ему все несли деньги. «Сергей Христофорович, вы так хорошо стоите затылком к стенке, что, если я вам сейчас врежу, у вашей мастерской будет новый руководитель», - как-то сказал ему я. Еще немножко, и я бы опять натворил дел. К счастью, Тамара встретила маму покойной Марины Голуб – артистку Люду Голуб. Ее муж Григорий Ефимович, старый чекист, в свое время был начальником загранотдела в Москонцерте. «Тамара, чего ты мучаешься? – сказала Люда и посоветовала обратиться к заместителю Василия Филимоновича Шауро, курировавшего культуру в ЦК КПСС. Оказалось, этот человек учился с Тамарой в консерватории. Она с ним встретилась. И на следующий день Мелик заговорил с ней совершенно по-другому: «Что же вы сразу не сказали, что знаете таких людей? Сколько вам нужно музыкантов? Берите, кого хотите! И аппаратуру вам дадим!». После Кисловодска у нас с Тамарой не было ни копейки. Чтобы на что-то жить, она решила продать дачу. Тут же нашелся покупатель и дал деньги вперед. Но переоформить дачу на себя у него почему-то не получилось. Деньги надо было вернуть. А мы их уже потратили. Тамара попыталась взять взаймы у Йоси Кобзона. Он ей отказал. Помощь пришла оттуда, откуда никто не ждал. Много лет назад Виталик Кретюк, который раньше работал у Тамары музыкальным руководителем коллектива, познакомил ее со своей любовницей – никому неизвестной Аллой Пугачевой. И хотя они с тех пор не общались, Пугачева без вопросов одолжила ей нужную сумму, которую как раз получила от продажи машины.

   Сама Тамара всегда готова была прийти на помощь коллегам. Некоторое время у нас жил наш бывший сосед Миша Козаков, после очередного развода оставшийся без жилья. Он близко дружил с пушкинистом Натаном Эйдельманом и его женой Юлией Мадорой. После смерти Эйдельмана у Мадоры осталась трехкомнатная квартира. Миша мог бы остановиться у нее. Но почему-то поселился у Тамары, имевшей гораздо более скромные жилищные условия. Он тогда ставил спектакль. К нему приходили Григорий Горин и другие его друзья. Пили с ним водку и что-то обсуждали. А одна баба оставалась с ним ночевать. Хорошо, что Тамара в тот момент уехала с дочкой Катей в круиз и всего этого не видела. А скольким начинающим она помогала! Помню, рассказывала мне, как когда-то на гастролях в Днепропетровске к ней пришел показать свои песни юный Толя Днепров – тогда еще Гросс. Попробуйте сейчас подойти к какой-нибудь звезде со своими песнями! С вами даже разговаривать не будут. А Тамара послушала Днепрова и сразу взяла у него несколько песен. Пригласила его в Москву. Естественно, жить ему было негде. И месяц он жил у Тамары. Мало того, привез к ней маму и сестру. Только Тамара могла позволить такое. И что толку? Как только она познакомила его с будущим тестем – известным администратором Павлом Леонидовым, Днепров сразу же забыл, что она существует на свете. Вспомнил только после возвращения из Америки, куда их с женой уговорил уехать Леонидов. «Я привез оттуда шикарную студию, - сказал он Тамаре. – Если тебе нужно записаться, пожалуйста, я с тебя дорого не возьму». Как вам нравится такое? И у Тамары так было всегда! Если кому-то нужно было получить квартиру, дачу, телефон, она шла и хлопотала. А для себя даже отдельную палату в больнице не просила. Сейчас таких артистов, как Тамара, нет. Нынешних и артистами нельзя назвать. Одни, блин, звезды.

   Михаил ФИЛИМОНОВ («ЭГ» № 22, 2020)