Леонид Дербенев перед смертью помог переживавшему тяжелые времена Валерию Ободзинскому

В этом году исполнилось 90 лет со дня рождения легендарного поэта-песенника Леонида ДЕРБЕНЕВА, написавшего «Есть только миг», «А нам все равно», «Все могут короли», «Прощай» и множество других всеми любимых хитов. Воспоминаниями о нем с «Экспресс газетой» поделилась вдова певца Валерия ОБОДЗИНСКОГО Анна ЕСЕНИНА, которой довелось близко общаться с ним последние несколько лет перед его смертью.

   - Леонид Петрович появился в моей жизни в начале 90-х, когда ко мне переехал жить Ободзинский, - поведала Анна Альбертовна. - Валерий Владимирович к тому времени давно не выступал. И я мечтала вернуть его на сцену. А к кому обратиться по этому поводу – не знала. Как-то по телевизору показывали концерт из Театра эстрады. И я увидела на экране человека с совершенно необыкновенными глазами. Оказалось, это был юбилей Леонида Дербенева. Естественно, я была в курсе, кто такой Дербенев. Знала, что Ободзинский в свое время исполнял много песен на его потрясающие стихи – это и «Вновь золото манит нас» из фильма «Золото Маккенны», и «Анжела», и «Мираж» из фильма «Тайник у Красных камней». А с дербеневской песни «Колдовство» и вовсе началось мое увлечение творчеством Валерия Владимировича. Она меня сразу же покорила, когда я первый раз попала на его концерт. И я подумала: «Может, мне обратиться к Дербеневу? Не может человек с такими глазами не помочь Ободзинскому». Всю ночь ходила по кухне, как тигр по клетке, и ломала голову: «Как же мне его найти?».

   А на следующий день, когда Ободзинский принимал ванну, раздался телефонный звонок. «Можно Валерия Владимировича? – спросил мужской голос. - Это Леонид Петрович Дербенев. Может, слышали мою фамилию?». Я, конечно, обалдела. «Вы не поверите, но я всю ночь о вас думала», - призналась ему я. Объяснила ситуацию с Ободзинским. И попросила обязательно ему перезвонить. Так произошло мое знакомство с Леонидом Петровичем. Вскоре мне позвонил Игорь Наджиев и поинтересовался, связался ли со мной Дербенев. С Наджиевым я познакомилась еще в его родной Астрахани, куда приезжала на гастроли с Аллой Баяновой. И когда Игорь перебрался в Москву, он часто приходил ко мне в гости. Соответственно, встречался у меня с Ободзинским. Судя по всему, Наджиев и сообщил Дербеневу, где можно найти Валерия Владимировича. В тот момент Игорь как раз тесно сотрудничал с Леонидом Петровичем. Записывал его песни к фильму «Мушкетеры двадцать лет спустя». По словам Наджиева, Дербенев потом сказал ему: «Я поговорил с женщиной, с которой живет Валерий. Похоже, что она ему поможет».

   После этого мы с Дербеневым стали регулярно созваниваться. У Ободзинского разговоры с ним, как и со всеми, были недолгими. «Леня, здравствуй! – говорил Валерий Владимирович. - Как дела? Сейчас Аню позову». И передавал трубку мне. А дальше с ним уже разговаривала я. Дербенев поддержал мое желание, чтобы Ободзинский снова запел. Загорелся идеей записать с ним новый диск. Позднее я узнала от Леонида Петровича, что в середине 70-х у него с Валерием Владимировичем произошел конфликт. Ободзинского тогда на телевидении толком не снимали. Ходу нигде не давали. И кто-то посоветовал ему исполнять песни маститых авторов. Мол, они откроют тебе дорогу на экран. Он записал диск с Никитой Богословским. А с Дербеневым, который не был членом Союза писателей, работать перестал. Естественно, Леониду Петровичу это было очень неприятно. Тем не менее, именно он в трудные времена протянул Валерию Владимировичу руку помощи.

   По приглашению Дербенева, я приезжала к нему домой. Он давал мне стихи и говорил: «Отвези Валерию! Может, он что-то выберет себе для репертуара». Помню, телефон у него дома не смолкал. Все от него что-то хотели. Постоянно приезжал ошарашенный муж Маши Распутиной Володя Ермаков. За разговорами забывал, что ему было нужно. Уезжал и снова возвращался. «Господи, что же за дурак такой!» - вздыхал Леонид Петрович. 24 января 1992 года у Ободзинского был юбилей – 50 лет. Праздновали его у меня дома. Пригласили и Дербенева. А он привез с собой руководителя компании «Аленький цветочек» Геннадия Снустикова. Этот человек тогда очень много делал для наших эстрадных артистов. Ларисе Долиной оплачивал проживание в гостинице «Россия». Финансово поддерживал ту же Машу Распутину, Филиппа Киркорова, Вику Цыганову, Игоря Демарина с Ириной Шведовой и многих других. А у Дербенева, которому в то время из ВААП практически перестали поступать авторские отчисления, покупал права на песни, написанные им для Маши и Филиппа. Делал все это Геннадий Константинович абсолютно бескорыстно. Просто любил искусство. Вот такой широкой души был человек.

   С подачи Дербенева Снустиков начал помогать и Ободзинскому. Познакомил нас с замечательным аранжировщиком и композитором - бывшим клавишником ВИА «Синяя птица» Димой Галицким. Давал нам деньги на аранжировки и запись в студии. А меня устроил на работу в отдел культуры своего «Аленького цветочка». В ту пору туда как раз пришла Галина Макова с идеей пригласить из Америки в Россию Любовь Успенскую. Из-за разницы в часовых поясах ей нужно было звонить в нерабочее время. По просьбе Снустикова, я привезла Галину к себе домой. И все переговоры с Успенской она вела с моего телефона. А когда Люба приехала в Москву, я размещала ее в гостинице и организовывала съемки клипа «Кабриолет». Параллельно я занималась Ободзинским. В 1992-93 годах мы записали с Валерием Владимировичем несколько песен Александра Вертинского. Записали и две песни на стихи Дербенева – «Синеокая бездна» и «Прощай». Больше, к сожалению, не успели. Еще я была одержима идеей помочь старшей дочке Ободзинского Анжеле, которая тоже хотела петь. Привезла ее к Дербеневу, чтобы он со своим богатым опытом оценил ее способности. Леонид Петрович ее послушал и сказал: «В качестве рекламы надо объявить, что это дочка Майкла Джексона». Анжела и правда была на него похожа. Но насчет ее вокальных данных он тактично высказываться не стал.

   С Дербеневым мы могли часами разговаривать по телефону. Как мне потом признавалась его жена Вера Ивановна, он ни с кем столько не разговаривал. Особенно мне импонировал его искрометный юмор. «А кто эти стихи написал?» - спрашивал он меня. «Поэт такой-то», - говорила я. А Леонид Петрович в ответ: «Я знаю только одного поэта – Пушкина». Или он жаловался мне: «Что-то ничего не пишется». «Что, вдохновения нет?» - сочувствовала ему я. «Ну, ты и дура! – смеялся Дербенев. - С вдохновением и идиот напишет». Бывало, Валерий Владимирович посылал меня подальше и уходил в свободное плавание. Я переживала, как бы с ним чего не случилось. А Леонид Петрович звонил и подкалывал меня: «Ну, что, наш Толстой вернулся?». Намекал на уход классика из Ясной Поляны. Шутил Дербенев и по поводу моих вредных привычек. Как-то я похвасталась, что Борис Рубашкин прислал мне из Австрии курительные мундштуки с фильтрами. «Курить через мундштук с фильтром – все равно, что водку через марлю пить», - заявил Леонид Петрович. Сам он на тот момент уже 22 года не пил спиртного и 17 лет не курил.

   Темы для разговоров у нас с Дербеневым были самые разнообразные. Например, в какой-то момент выяснилось, что он учился на юридическом факультете вместе с писателем Гелием Рябовым. А я была с ним хорошо знакома. Гелий Трофимович, как известно, нашел останки расстрелянной в Екатеринбурге царской семьи. Мой папа тоже занимался их поисками. На этой почве у нас завязалось общение семьями. И я делилась с Леонидом Петровичем подробностями раскопок Гелия Трофимовича. У него эта тема вызвала большой интерес. Дербенев был человеком верующим. Относился к этому очень серьезно. Посещал, как положено, службы. Бывало, мы разговаривали с ним в воскресенье. И вдруг он резко прерывал разговор: «Всё, я в церковь пошел». Или мы где-то встречались, и я говорила: «Забыла взять одну вещь. Надо было вернуться. Но возвращаться не стала, потому что пути не будет». А Дербенев мне: «Ты уж определись – ты в Бога веришь или в приметы!». Я это очень хорошо запомнила. Во многом Леонид Петрович повлиял на мой дальнейший путь к Богу. Он ничего не навязывал. Не укорял меня, что я некрещеная. Но такими замечаниями подтолкнул меня к тому, что я действительно стала определяться.

   Иногда мне приходилось сопровождать Дербенева в поездках по Москве. У него рядом с подъездом находился гараж. Там стояли две машины. Но в начале 90-х движение в столице уже было затруднено. В центре постоянно возникали «пробки». Как человек разумный он понимал, что средь бела дня ездить по городу на машине непрактично, и предпочитал пользоваться общественным транспортом. Правда, в метро Леонид Петрович уже ориентировался плохо. «Слушай, мне надо съездить в одно место, - говорил он мне. – Поехали со мной!». И я подсказывала ему, как лучше построить маршрут и на какой станции выходить. А когда Леонид Петрович улетал с Максимом Дунаевским в Америку, я даже провожала его в аэропорт. Мне тогда довелось наблюдать, как он собирался в дорогу. Ему через час уже нужно было выходить из дома. Он кидал вещи в чемодан. Давал указания Вере Ивановне. А параллельно подбегал к столу на кухне и дописывал какие-то стихи. Вряд ли кто-то из нынешних так бы смог. Таких людей больше не делают.

   В мае 1994 года Дербенев и Ободзинский снялись в программе Первого канала «Золотой шлягер». Через какое-то время я поехала скопировать запись этой программы. По телефону обмолвилась об этом Дербеневу. «Давай переписывай! – мрачно сказал он. – Скоро я умру. Будешь на меня смотреть». «Да ладно вам, Леонид Петрович! – не приняла его слова всерьез я. – Не рано ли вы собрались умирать?». Я не знала, что у него обнаружили онкологию. Он мне об этом ничего не говорил. Уже потом я поняла, что дела у него плохи. Дербенев перестал мне звонить. И в гости к себе не пускал. Говорил: «Я пока болею». Насколько я поняла, он пытался лечиться у каких-то целителей. К официальной медицине до последнего момента не обращался. И 22 июня 1995 года Леонида Петровича не стало. На его похоронах я не присутствовала. Так получилось, что мы с Валерием Владимировичем уезжали на гастроли и физически не могли быть в Москве. Но я даже в каком-то смысле этому рада. У меня в памяти Леонид Петрович навсегда остался живой – с этими его необыкновенными глазами и вечными подколами.

   Михаил ФИЛИМОНОВ («ЭГ» № 42, 2021)