певицу Нику, создавшую одну из первых в России частных студий звукозаписи, выжили из шоу-бизнеса «поющие бензоколонки»

В первой половине 90-х годов большой популярностью пользовалась певица Ника, исполнявшая такие хиты, как «Секс-бомба», «Карие глаза», «Три хризантемы», «Подари мне поцелуй», «Это не мой секрет». Как и многие другие герои тех лет, потом она как-то незаметно исчезла со сцены. Каково же было мое удивление, когда недавно выяснилось, что бывшая любимица публики стала хозяйкой массажного салона, который оказывает услуги мужчинам с нетрадиционными пристрастиями. Я решил встретиться с Никой и узнать, как получилось, что она дошла до такой жизни.

   - А что вас так удивляет?! – усмехнулся продюсер певицы Владимир Мальгин. - Ника и раньше во многом была первопроходцем. Когда началась перестройка, мы создали одну из первых в нашей стране частных студий звукозаписи. У нас записывали свои первые песни Маша Распутина, Боря Моисеев, Сергей Пенкин, Григорий Лепс, Катя Лель и многие другие. Помню, Распутину мне пришлось выгнать из студии. Ее привел к нам композитор Игорь Матета. Маша была худая, как палка, и еще носила другое имя – Алла Агеева. Вся наша студия тогда располагалась в одной маленькой комнатке, которую мы арендовали в доме Всесоюзного общества слепых в Безбожном переулке. После записи вокала мне нужно было отрегулировать звучание фонограммы - осуществить так называемое «сведение». Но Распутина своим «фирменным» смехом и громкими криками не давала мне сосредоточиться. В конце концов, я не выдержал и сказал Матете: «Если вы хотите получить качественный материал, надо девушку из помещения убрать». А когда наша студия уже переехала из Общества слепых в Дом охотника на «Водном стадионе», у нас разбил свою первую машину гитарист-виртуоз Виктор Зинчук. Он только купил себе «восьмерку» или «девятку». Стал разворачиваться около студии, и кто-то въехал ему в бок. Да, Зинчук тоже записывался у нас. Еще в 80-е годы он применял в своих выступлениях фонограммы. Возил с собой на концерты катушечный магнитофон «Астра» или «Маяк» и под него фигачил свои виртуозные пассажи.

   - Мы-то на концертах уже использовали аудиокассеты, - включилась в разговор Ника. - Но работали только под «минусовые» фонограммы. Пела я всегда «живьем». Если фонограмма вдруг отрубалась, я продолжала петь без музыки вместе с залом. А многие не гнушались выступать под полный «плюс». Раньше это официально называлось «синхро-буффонада». Одним из родоначальников и первых мастеров данного жанра у нас был Леонтьев. Еще была такая группа «Электроклуб». Тоже были мастера кривляться под «фанеру». А уже позднее это стало повсеместной практикой. Не забуду, как в свое время композитор Володя Евзеров, известный по работе с Леонтьевым, первый раз пробовал у нас на студии записывать Борю Моисеева. Тогда над пением Бори все смеялись. Евзерову приходилось даже где-то петь за него. Никто и предположить не мог, что Моисеев станет одним из самых востребованных в нашей стране певцов.

   - Если уж на то пошло, Ника поначалу тоже многих смущала, - подколол свою подопечную продюсер. – Она тогда выступала с эротическим шоу. И когда ее первый раз показали по телевидению в концерте «Звуковой дорожки», это повергло в шок все Останкино. Сотрудники таскали эту съемку из студии в студию и недоумевали, как такое безобразие пропустили в эфир. Не менее эпатажным был и первый клип Ники на песню «Соперница» Виктора Дорохина и Любови Воропаевой. Он обошелся нам всего в 3000 рублей. Снимала его творческая группа с «Мосфильма». Съемки проходили в Ярославской области. По замыслу режиссера, Ника там стреляла из автомата «Уззи», а вокруг нее все взрывалось. Для этого с «Мосфильма» пригнали целую машину с пиротехникой, с настоящими автоматами и пулеметами. Запас пиротехники взяли такой, что после съемок больше полмашины осталось. Чтобы не везти это добро обратно в Москву и не пересчитывать поштучно, было принято решение его израсходовать. Ночью устроили такой фейерверк, что жители ближайших деревень подумали, что началась война. Даже милиция приезжала, выясняла, что случилось. К сожалению, «Соперницу» проэфирили только пару раз. Сказали, что слишком много голого тела.

   - С показом следующего клипа «Секс-бомба» тоже возникли проблемы, - подхватила Ника. - Тогда мы тесно сотрудничали с Ефремом Амирамовым. И у нас возникла идея соединить в одном клипе двух исполнителей и две песни – мою «Секс-бомбу» и его «Вся жизнь куда-то катится», которая в просторечии называлась «Жлоб затаренный». Вообще, «Секс-бомба» и еще ряд песен изначально записывались как саундтрек к фильму «Кошка с Брайтона». Его собиралась снимать какая-то российско-американская контора. Потом они отмыли бабки, и фильм накрылся медным тазом. Зато у нас оказался на руках готовый материал на альбом. И мы решили его выпустить. Для съемок клипа были использованы декорации, тоже оставшиеся от какой-то совместной постановки с американцами. Узнав, что их через два дня будут разбирать, мы подсуетились и за две ночи отсняли в этих декорациях все, что было нужно. С режиссером сразу было оговорено, что никакого обнаженного тела в клипе не будет. Наоборот, меня закрыли «от» и «до». Но на этот раз музыкальную редакцию Останкино испугало словосочетание «секс-бомба». К тому же наше произведение получилось слишком длинным – на 7 минут. В результате в полном виде «Секс-бомбу» практически не показывали.

   - Несмотря на все эти запреты и ограничения, попасть в телеэфир тогда было гораздо проще, чем сейчас, - признался Мальгин. - Существовало много музыкальных программ – «Хит-парад Останкино», «50x50», «Я почти знаменит». Часто они сами приглашали у них сняться. Бывало, даже на шару. А если и приходилось платить деньги, то самые минимальные. Помню, я приносил клип на Муз-ТВ, и если он им нравился, всего за штуку баксов его крутили целый месяц. Если – не дай Бог! – случайно 10 секунд клипа где-то обрезали, я предъявлял им претензии, и они в качестве бонуса давали еще неделю эфиров. А за «Утреннюю почту» вообще денег не брали. Она тогда была поделена между Сергеем Лисовским и Игорем Крутым. Они делали ее поочередно через неделю. У них была договоренность: один и тот же материал не давать. Но однажды случился прокол. Когда мы сняли клип «Это не мой секрет», я отнес его и к Лисовскому, и к Крутому. И тем, и другим клип понравился. И они, не согласовав это между собой, поставили его в эфир. Получилось, что Нику показали подряд в двух выпусках «Утренней почты». Разразился скандал. И те, и другие начали на меня наезжать: «Что ты нас подставляешь?!». «Ребята! Я вам дал материал посмотреть, - сказал я. – Откуда я мог знать – возьмете вы его или нет?!». К слову сказать, Крутого мы знали очень давно. Когда он писал на «Мелодии» Серова, мы по очереди делили одну студию. А познакомились намного раньше.

   - Это было до того, как Крутой стал руководить ансамблем Валентины Толкуновой, - уточнила Ника. - Он еще был в «Москонцерте» простым музыкантом. А мы тогда работали в ансамбле «Оптимисты». Это было детище легендарного администратора Эдика Смольного. Сначала наш ансамбль назывался «Молодость». А «Оптимистами» мы стали, когда Смольный попал в тюрьму. Он возил на гастроли участников фильма «Неуловимые мстители» - Сичкина, Крамарова, цыгана и всю остальную компанию. Мы работали с ними «живьем» по 8 концертов в день. Они проходили как сеансы в кинотеатре – через каждые два часа. После первых трех концертов, которые считались детскими, в кассе собиралось по несколько мешков мелких монет. И всех артистов, не занятых на сцене, привлекали к их подсчету. А «неуловимые» еще успевали в перерывах прикладываться к спиртному и обычно к концу дня уже плохо ориентировались во времени и пространстве. Перед их выходом на экране показывали фрагменты из фильма. Потом из-за экрана появлялись они сами. Однажды «мстители» так напились, что забыли про свой выход. И когда экран поднялся, публика увидела их сидящими на мешках с монетами и разливающими водку по стаканам. Естественно, в то время подобная деятельность не одобрялась. В итоге Смольного арестовали и обвинили в нарушении финансовой дисциплины. Тогда же пытались посадить и Сичкина. После этого он эмигрировал в Америку. А Смольный два года сидел под следствием. Он досконально изучил Уголовный кодекс и свою защиту строил самостоятельно, без адвокатов. Закончилось тем, что его были вынуждены отпустить. Единственное – ему запретили занимать административные должности. Когда «Оптимисты» выезжали на гастроли, его оформляли то ли осветителем, то ли электриком. Но, естественно, всеми делами занимался он.

   - У нас все шло хорошо до тех пор, пока в январе 1996 года не сгорела наша студия, - продолжил рассказ продюсер. - В то время она располагалась в здании Москонцерта на углу Каланчевки и Орликова переулка. Мы там занимали почти весь 3-й этаж. А под нами, на 2-м этаже, находилась студия Димы Маликова. Зима была холодная. Люди наставили электрообогревателей. А проводку нормальную себе не сделали. Здание было старое, с деревянными перекрытиями. И все это дело загорелось. Нас в этот момент на месте не было. Мы собирались по каким-то делам в Останкино. А все кассеты хранились у нас на студии. «Надо заехать, взять «бетакамы» с клипами», - подумал я. Когда мы подъехали, вокруг здания уже стояли пожарные машины, и из окон валил дым. Люди, которые записывались у нас в студии, не уходили оттуда до последнего, пытались из дат-магнитофона вытащить кассету с записанным материалом. В панике им не пришло в голову, что проще было взять и вынести магнитофон.

   - У Маликова-то со 2-го этажа всю аппаратуру повыкидывали, - перебила Мальгина  Ника. - У него практически ничего не пострадало. Только копотью все покрылось. Сам Маликов приехал, когда пожар уже был потушен, и сразу принялся раздавать интервью перед многочисленными камерами. Даже на этом сделал себе пиар. Это мы – дураки! – не о том думали. У нас в сейфе лежали трудовые книжки многих музыкантов. В том числе, Эдика Предигера из группы «Альфа». И пока Маликов пиарился, Володя взял у пожарных робу и по обледеневшей лестнице полез на третий этаж. Хотел хотя бы забрать из сейфа трудовые и отдать людям. Правда, часть трудовых оказалась обугленными. Но часть все-таки удалось спасти. А вот аппаратура вся сгорела. Сгорели все архивы, все исходники.

   - Наша студия была застрахована от пожара и других бедствий в компании «НАЛКО», которая отпочковалась от компании «АСКО», - пояснил Мальгин. - С нашей стороны, все требования пожарной безопасности были соблюдены. Когда строили студию, мы сделали для нее отдельный электрический ввод. Была подключена пожарная сигнализация. Имелись огнетушители и т.д. После пожара страховая компания прислала своего представителя. Он поснимал все на полароид, заполнил необходимые бумаги. И мы стали ждать акта от пожарной инспекции, который готовился в течение месяца. А когда мы пришли с этим актом в страховую компанию, то увидели у дверей толпу разгневанных страхователей. Оказалось, что отцы-основатели «НАЛКО» с долгом 19 миллиардов сбежали за границу. Судиться с ними было бесполезно. В результате мы остались ни с чем. А у нас были обязательства перед многими артистами. Например, Джигурда записывал у нас альбом по песням Высоцкого. Запись уже была проплачена. Но все рабочие материалы сгорели. В принципе, мы могли бы сослаться на форс-мажор. Но мы предпочли вернуть деньги. Целый год со всеми расплачивались. Отдавали все, что зарабатывали на концертах Ники. А в это время как раз запели «бензоколонки» - дети и любовницы олигархов. Эфиры на центральных каналах стали продавать большими пакетами по 2-2,5 миллиона. У нас таких денег не было. И мы выпали из первых рядов шоу-бизнеса. А когда с поезда сошел, запрыгнуть в него обратно уже достаточно сложно. Вот и пришлось нам открыть массажный салон. Жить-то на что-то надо…

    Михаил ФИЛИМОНОВ (www.eg.ru, 2009)