Лариса Долина на «халявном» банкете накачалась спиртным до недержания

Недавно на вечеринке у одного продюсера я познакомился и разговорился со звукорежиссером Театра Российской Армии Александром Артемьевым. Оказалось, что в начале 90-х Александр некоторое время работал в шоу-бизнесе – сперва в столице Казахстана Алма-Ате, а потом и в Москве. И ему довелось общаться со многими звездами при весьма пикантных обстоятельствах. Некоторыми забавными эпизодами из своей жизни он согласился поделиться с читателями «Экспресс газеты».

   - Первой знаменитостью, с которой мне довелось познакомиться, был – ни больше, ни меньше – французский модельер Пьер Карден, - поведал Александр. - В июне 1990 года он приехал в Алма-Ату открывать ресторан «Максим» на горе Коктюбе. В качестве достопримечательности ему предложили посетить центр моды «Сымбат». Я работал там манекенщиком и во время показа исполнял песню «Падам-падам» из репертуара моей любимой Эдит Пиаф. Французская делегация во главе с Карденом была в восторге и после показа в полном составе завалилась к нам в гримерку. Я не ожидал, что кто-то придет, и предстал перед ними без штанов, в трусах и рубашке. Карден спросил меня: «Парле ву франсе?» («Говорите ли вы по-французски?»). На этот вопрос у меня заранее был заучен ответ: «Пти парле» («Немножко говорю»). Но от волнения я забыл, что нужно сказать. Покраснел и с французским прононсом промычал: «Ага!». «О, Париж профессионале!» - воскликнул Карден и принялся гладить меня по плечам и бокам. Тут я совсем разволновался и стал уже не просто красным, а бордовым. До меня не сразу дошло, что легендарный кутюрье всего лишь проверял качество швов на моей рубашке. Потом он точно так же ощупал всех наших девочек в национальных костюмах и со всей делегацией удалился. Стыдобища была жуткая!

   А в августе 1990 года в Алма-Ате открылся международный музыкальный фестиваль «Голос Азии». По-казахски он назывался «Азия Даусы». Но между собой его все называли «Азия, да уссысь». Наш центр моды пригласили выступить на открытии фестиваля на высокогорном катке Медео. А мне папа за три месяца до этого купил машину – 6-ю модель «Жигулей» цвета морской волны. И чтобы подзаработать денежек, я подрядился возить представителей фирмы «Байер Динамик», которые ради рекламы предоставили для фестиваля свою звуковую аппаратуру. В промежутках между поездками я тусовался в пресс-клубе при гостинице «Казахстан» и познакомился там с Филиппом Киркоровым, который приехал на фестиваль в качестве гостя. Ему нужно было купить цветы, и я предложил на своей «шестерке» отвезти его на рынок и заодно показать ему Алма-Ату. Филипп тогда еще не был мега-звездой, и мое предложение его нисколько не смутило. Конечно, для его габаритов «шестерка» была тесновата, но он кое-как в нее втиснулся, зажал коленями уши и был счастлив. Увы, до рынка мы не доехали и попали в жуткую аварию. Я был не виноват. Ехал, как положено, на зеленый свет. Вдруг из крайнего левого ряда нам наперерез выскочила «девятка». И мы на полном ходу в нее врезались. От удара нашу «шестерку» развернуло. Весь перед у нее был разбит. Лобовое стекло вылетело. Кресла встали раком. Лишь чудом ни я, ни Киркоров серьезно не пострадали. Филиппа только слегка поранило битым стеклом. Но он был в таком шоке, что даже не предъявлял претензий. За ним прислали другую машину, заклеили ему шрам на лбу и увезли его готовиться к выступлению. А я остался на дороге разбираться с ГАИ и разбитой машиной.

   На следующий день после аварии я пришел в гостиницу «Казахстан». И вдруг увидел, что мне навстречу идет с чемоданами еще одна гостья «Голоса Азии» - несравненная Жанна Хасановна Агузарова. «Молодой человек, а вы не знаете, где находится такой-то номер?» - спросила она. Я проводил ее до номера и помог ей донести чемоданы. А мой друг по прозвищу Холмс – тоже манекенщик из центра моды «Сымбат» – был большим поклонником Агузаровой. Мы затусовались в пресс-клубе с супругой Артемия Троицкого Светланой Куницыной, которая занималась модным бизнесом. И Холмс попросил Светлану познакомить его с Жанной Хасановной. «С вами хочет познакомиться один местный парень - манекенщик и фотомодель, - сказала Куницына Агузаровой. – Он вас просто обожает». «Он педераст?» - неожиданно спросила Жанна. «Нет, не педераст», - успокоила ее Светлана. «Обожаю восточных мужчин, - как ни в чем не бывало продолжила Агузарова. – Пойдемте по случаю знакомства выпьем шампанского». А я после аварии никак не мог отмыть руки от масла. Все равно под ногтями оставалась черная кайма. И когда я стал разливать шампанское, Агузарова обратила на это внимание. «Ха-ха-ха, этого молодого человека с грязными ногтями я видела в гостинице, - захохотала она. – Он мне чемоданы помогал носить». Я чуть бутылку не выронил. Потом к нам присоединился Артемий Троицкий с финской журналисткой и бутылкой «Сибирской водки». И Жанна Хасановна стала рассуждать о политике: «Россия – это такая ленивая женщина, которая ждет, когда придет мужчина в лице Германии, трахнет ее, трахнет, и тогда она расцветет». Закончилось все тем, что Троицкий заснул прямо за столом, а за Агузаровой принялся ухаживать друг одного нашего манекенщика, у которого был в Алма-Ате свой бизнес. Как я потом узнал, этот бизнесмен стал мужем и директором Жанны Хасановны, и именно с ним она уехала в Америку.

   Неожиданное продолжение получило и мое знакомство с Киркоровым. В один из дней фестиваля он пригласил меня в свой гостиничный номер. Я пришел с бутылкой шампанского. Но Филипп сказал, что не пьет. Пришлось мне пить одному. Я рассказал Филиппу, что тоже немножко пою и даже год отучился на вокальном факультете алма-атинской консерватории имени Курмангазы. И осторожно поинтересовался, можно ли как-то устроиться в театр песни к Алле Борисовне, где он в то время работал. «Ой, это очень сложно! Можно, конечно, но надо очень постараться, - начал причитать Филипп и вдруг спросил. – А ты женат?». «Нет», - честно ответил я. Правда, в 18 лет я уже стал отцом. Но в браке на тот момент и впрямь не состоял. «А девушка у тебя есть?» - последовал от него еще один вопрос. «Нет», - снова ответил я. «Ну, тогда иди ко мне!» - воскликнул Филипп. Но я не оправдал его ожиданий. До сих пор с ужасом вспоминаю этот момент. Меня просто потряс размер его мужского достоинства. Видимо, у него какое-то заболевание. Все идет в рост, но не в тот. После этого Филипп стал меня избегать. Сталкиваясь со мной в пресс-баре, говорил, что спешит на важную встречу. Естественно, никакой протекции к Алле Борисовне он мне так и не сделал. Зато, сам того не желая, Филипп помог моим землякам из группы «А-Студио». Я был знаком с ними через Иру Миклошич – тогдашнюю жену их бас-гитариста Вовы Миклошича. Сейчас Ира работает как продюсер с «Мумий Троллем». А тогда она была журналисткой, писала статьи для казахского журнала «Мода». И мой друг Лешка Беркович делал к ее статьям фотосессии с моим участием. Он же снял «А-Студио» их первый клип «Джулия». Будучи в Алма-Ате, Киркоров увидел его по казахскому телевидению и так запал на эту песню, что решил ее присвоить и сам спеть у Пугачевой на «Рождественских встречах». Но мудрая Алла Борисовна выяснила, кто на самом деле сочинил «Джулию», и поручила своим директорам найти и привезти в Москву «А-Студио».

   Несмотря на облом с Киркоровым, после «Голоса Азии» в моей жизни тоже произошли кардинальные перемены. Нам с Холмсом позвонила Светлана Куницына и пригласила нас в Москву в модельное агентство, которое готовило моделей для работы во Франции. Правда, агентство через пару месяцев закрылось. Но я уже не стал возвращаться в Алма-Ату. И устроился в фирму «Универс Интернейшнл», которая занималась организацией концертов. Я работал там директором программ и администратором. И вскоре перезнакомился со всеми столичными звездами. Честно говоря, их нравы первое время меня шокировали. Я-то, наивный провинциал, думал, что это один Киркоров с причудами. А оказалось, что в шоу-бизнесе почти все такие. Помню, однажды к нам в офис, который располагался в гостинице «Украина», приехал по каким-то делам Сережа Пенкин. Я встречал его в вестибюле. А там потрясающая архитектура со всякими нишами и т.д. «Ой, как было бы хорошо в одной из этих ниш поставить камерный оркестрик! – громко, на весь вестибюль, сказал Пенкин, оглядываясь по сторонам. – Я бы тут пел и у каждого проходящего иностранца отсасывал». Я чуть сквозь землю не провалился от стыда. Или вот еще был случай. Перед очередным концертом я заключал с артистами договора. Позвонил Боре Моисееву. «Шурка, приезжай ко мне! – предложил Боря. – Я приготовлю шикарный ужин». Он тогда еще жил на съемной квартире в Новых Черемушках. Обещанный «шикарный ужин» состоял из гречки и чая. На его любимые котлетки денег, видимо, не хватило. А после ужина последовало уже знакомое: «Ну, иди ко мне!». Я отбояривался, как мог. В итоге Боря понял, что со мной каши не сваришь, и сам отказался от своих намерений. «Ой, Шурка, у тебя такой большой член, - сказал он. - Я тебя в себя не впущу». «Слава Богу!» - подумал я. Подписал у него договор и поспешил к выходу.

   С некоторыми звездами у меня сложились дружеские отношения. Например, одно время я очень близко общался с Людмилой Гурченко. «Ну, все! – как-то сказала она. – Я решила. Ты мне будешь сыном от шестого брака». «Хорошо, мама, - согласился я. – А кто же папа?». «На фига тебе папа, когда у тебя такая мама?!» - возмутилась Гурченко. Однажды мы ехали с ней в машине. «Ой, ты такой открытый! – сказала Людмила Марковна. – Я тоже такая была. Но после того, как мне сто раз в душу наплевали, я закрылась. Теперь лучшие друзья у меня – «голубые». Самые порядочные люди». Она так хорошо ко мне относилась, что даже приезжала меня навещать, когда я сломал ногу. Бабушки-вахтерши не узнали ее без грима и потом выговаривали мне: «Что же ты не сказал, что это была Гурченко?! Мы бы у нее автограф взяли». А участники группы «А-Студио», когда окончательно перебрались из Алма-Аты в Москву, и вовсе жили у меня на квартире, которую я снимал на Курганской улице. Ирке Миклошич с мужем я сразу помог снять однокомнатную квартиру у своего соседа по лестничной клетке. А остальные во главе с солистом Батырханом Шукеновым первое время приходили ночевать ко мне, благо у меня было две комнаты, и места хватало. Помню, они приехали со студии и поставили мне только что записанную песню «Я солдат твоей любви». Все считали, что это голимая попса. «Да вы что! Эта песня будет хитом!» - возразил я. Так оно и случилось. После этого они давали мне слушать все новые песни, чтобы я оценил их потенциал.

   Фирму «Универс Интернейшнл», в которой я работал, возглавлял уроженец Тбилиси Борис Двалешвили. Он же Борис Апраксин. Он же Борис Югов. Он же еще кто-то. Это был настоящий Остап Бендер. У него я прошел «высшую школу аферизма». Борис научил меня делать фальшивые банковские платежки. У него был чемоданчик с подписями управляющих всех московских банков. Эти подписи подставлялись на бланк платежного поручения и пропускались через ксерокс. Получалась как бы копия платежки с отметкой банка об исполнении. С помощью таких фальшивок наша фирма расплачивалась за аренду аппаратуры, за банкеты и за многое другое. Например, одно время Борис со своим любовником Сосо арендовал особняк на Рублевке, в правительственном дачном поселке Успенское, который называли Рыжковским по фамилии тогдашнего премьер-министра Рыжкова. В то время в магазинах было шаром покати. А на этих правительственных дачах можно было купить любые продукты по ценам еще советских времен. Борис постоянно приглашал туда гостей и устраивал шумные гулянки. Однажды певец Юлиан привез к нему на дачу нашу любимую актрису Нонну Мордюкову, у которой он тогда жил. Мы расположились на веранде. Изрядно выпили красного вина. Нонна Викторовна так разошлась, что пустилась в пляс и принялась отбивать чечетку. Потом посмотрела на часы и ужаснулась: «Ой, блин, три часа ночи! А кто у вас внизу живет? Они ругаться не будут?». Оказалось, она решила, что находится в городской квартире. В итоге за аренду дачи Борису выставили огромный счет - 1 миллион 200 тысяч рублей в месяц. Но он и не подумал его оплачивать. Просто была изготовлена очередная фальшивая платежка.

   Артистов, которые требовали оплаты наличными, Борис банальным образом кидал. Тянул с оплатой до последнего момента. Вынуждал их выйти на сцену. После чего разводил руками и говорил: «Ой, деньги не перевели». А поскольку артистов приглашал я, мне приходилось все это расхлебывать – выкручиваться, юлить и даже иногда спасаться бегством. «Борис Александрович вас ждет, чтобы с вами расплатиться», – говорил я артистам. А сам скорее линял. Мобильных телефонов тогда еще не было. А домашний я никому не оставлял. И никто не мог меня найти. Конечно, эти трюки срабатывали не всегда. Однажды мы делали концерт на стадионе «Динамо». Пригласили Киркорова. С ним приехала его мама. «Пока денег не будет, Филипп на сцену не выйдет», - поставила ультиматум она. «Ну, Филипп, там зрители собрались, - начали уговаривать его мы. – Все ждут тебя». «Ну, я не знаю, - замялся он. – Как мама скажет». «Нет, без денег он выступать не будет», - уперлась мама. Слава Богу, тогда бабки привезли, и Филипп все-таки выступил. Когда заплатить очередной несговорчивой звезде было нечем, Борис практиковал такой трюк. Он обещал телеэфиры начинающим артистам типа Лени Агутина. За это брал с них по 10 тысяч рублей. И этими бабками расплачивался со звездой. На концертах и впрямь производилась телесъемка. Но ни один концерт так и не был показан в эфире. Проскакивали только анонсы на канале «2x2». Несмотря на все это, артисты продолжали сотрудничать с нашей фирмой. У Бориса был талант разводить людей. Он имел философское образование и поставленную речь. Знал несколько языков. И легко убеждал артистов забыть прошлые конфликты и снова ему поверить. Помню, Игорь Тальков звонил нам по поводу денег, которые ему не заплатили. Через слово вспоминал женщину легкого поведения на букву «б». А пару месяцев спустя Борис предложил ему серию концертов в Сочи. И Тальков как ни в чем не бывало тусовался с ним и с его любовником Сосо в гостинице «Жемчужина».

   Венцом нашей деятельности стало шоу «Рождественская ночь» в концертном зале гостиницы «Орленок». Мы устроили его 25 декабря 1991 года сразу после пугачевских «Рождественских встреч». Пригласили туда саму Пугачеву и всех звезд, которые у нее выступали. Алле Борисовне честно перечислили по безналу гонорар 500 тысяч рублей. Кому-то еще Борис сам заплатил наличными. Остальных, как обычно, кинули. После концерта был роскошный банкет, оплаченный фальшивой платежкой. Я принес Пугачевой в гримерку приглашения для нее и для ее тогдашнего фаворита Челобанова. Но Алла Борисовна была не в настроении. «Я что, себя не в состоянии накормить?! – возмутилась она, потрясая пачкой «зелени». – Не пойду я на ваш банкет!». И отдала свои приглашения «бабушке советской эстрады» Басе Телешовой. Другие звезды от «халявы» не отказались и напились в говнище. Кое-кто даже описался. Ко мне тогда приехали родители. И на банкете затусовались с Ларисой Долиной и ее тогдашним мужем Виктором Митязовым. После банкета моя мама и Долина, сильно нетрезвые, зашли ко мне в кабинет. Встали у стола. И вдруг из-под стола потекли две струйки. В итоге мужьям пришлось их в буквальном смысле слова выносить из «Орленка». После этого Борис решил по образцу «Рождественских встреч» сделать «Пасхальные встречи». Встал вопрос, где их проводить. Выбор пал на Театр Российской Армии. Нам выделили в театре офис для подготовки. Я уже обзвонил всех артистов. Спрашиваю у Бориса: «А где деньги?». «Утром будут», - отвечает он. А когда в 9 утра я пришел в офис, ко мне подбежал администратор театра и злорадно сообщил: «Не будет у вас ничего. Приходил ваш шеф и сказал, что ему позвонил Патриарх и запретил проводить ваше мероприятие как неугодное Богу». На самом деле все было гораздо проще. У Бориса просто не было денег. Я дал всем артистам отбой и решил, что с шоу-бизнесом надо завязывать.

   Это решение было принято мной весьма своевременно. Вскоре у Бориса начались серьезные проблемы из-за того, что он всем был должен. Однажды кредиторы, пытаясь получить у него деньги, заперли его в гостиничном номере и приставили к нему охрану. Но Борис уболтал охранника, чтобы тот выпустил его на минутку, и сумел сбежать. По последним данным, сейчас он сделал пластическую операцию и скрывается где-то в Питере. А я после непродолжительной работы в нефтяной компании был приглашен в звукоцех Театра Российской Армии, где и работаю по сей день. С бывшими коллегами по шоу-бизнесу я периодически встречаюсь на концертах и телесъемках, которые проходят в нашем театре. Но возвращаться в эту клоаку у меня желания нет. Помню, несколько лет назад у нас проходил какой-то сборный концерт. Организаторы привезли свою аппаратуру и своего звукорежиссера. Мне делать было нечего. И я пошел за кулисы послушать, кто как выступает. На сцену как раз вышла певица Жасмин. «Вот раньше все певицы – Клавдия Ивановна Шульженко, Алла Борисовна Пугачева – пели верхними губами, - начал я рассуждать вслух. – А сейчас молодежь поет нижними, бритыми. Конечно, хорошо на мужнином х… в шоу-бизнес въехать». «Это ты правильно заметил!» - поддержал меня стоявший рядом мужик и пожал мне руку. «А вы кто?» - поинтересовался я. «Ее муж», - ответил он, указывая на Жасмин. Я и сам мог бы аналогичным путем сделать карьеру певца. Покойный Юрий Айзеншпис, когда я предложил ему прослушать кассету со своими песнями, прямо мне сказал: «Зачем мне твоя кассета?! В жопу дашь – завтра будешь звездой!». Но мне стало жалко жопу…

   Михаил ФИЛИМОНОВ («ЭГ» № 23, 2009)