муж Ольги Зарубиной отсидел семь лет за организацию «левых» концертов легендарного барда

Тридцать лет назад, 25 июля 1980 года, в разгар Олимпийских игр в Москве, умер легендарный бард и актер Владимир Высоцкий. Не секрет, что незадолго до смерти у Владимира Семеновича возникли серьезные проблемы с правоохранительными органами из-за так называемых «левых» концертов, за которые ему в обход советских законов платили гонорары, многократно превышавшие официальные концертные ставки. Однако мало кто знает, что в этой истории с «левыми» концертами была замешана еще одна известная персона -  певица Татьяна Анциферова. Та самая, которой ЦК КПСС доверил вместе со Львом Лещенко исполнять в день закрытия Олимпиады знаменитую песню Александры Пахмутовой и Николая Добронравова «До свиданья, Москва, до свиданья».

   - В конце 70-х я работала в Закарпатской филармонии в вокально-инструментальном ансамбле «МузЫки» (по-русски – «Музыканты»), которым руководил мой покойный муж Владимир Белоусов, - рассказала Татьяна Владимировна. – В период с 1978 по 1979 год у нас было много совместных концертов с Высоцким: в первом отделении выступали мы, во втором – Владимир Семенович. Я постоянно смотрела из-за кулис его выступления. А потом заходила в гримировочную и показывала всем, как он поет. У меня тогда было такое хобби – пародировать тех, с кем мы вместе работали. Мы ведь зачастую давали по три концерта в день. И я таким образом занимала себя в промежутках между выходами на сцену. Например, одно время мы гастролировали с «Песнярами». У них была рок-опера «Песнь о Доле». И я пародировала эту оперу. Все катались по полу от смеха. Только руководитель «Песняров» Владимир Мулявин остался недоволен. У него был совершенно звериный взгляд. Во время пения я все время поправляла волосы и гладила лоб. Видимо, ему не понравилось, что я подметила этот его не очень красивый жест. Высоцкий моих пародий не видел. В то время он уже довольно плохо себя чувствовал. К нему постоянно приезжала «скорая помощь» - и перед концертами, и во время концертов. И общаться с ним нам пришлось не слишком много. Правда, он все время приглашал нас с мужем в Театр на Таганке, чтобы мы посмотрели спектакль «Гамлет» с ним в главной роли. Даже оставлял свой телефон. Но нам было неудобно его беспокоить. И мы так и не воспользовались его приглашением. А летом 1979 года на организаторов концертов Высоцкого было заведено уголовное дело о финансовых нарушениях, и начались первые посадки. В частности, арестовали администратора Василия Васильевича Кондакова, которого хорошо знал мой муж. Об этом нам сообщил следователь, который допрашивал нас на гастролях в Ялте. Администратор Владимир Гольдман долгое время скрывался от следствия. Помню, в ноябре 1979 года после концерта в украинском городе Александрия мы смотрели в гостинице очередную серию фильма «Место встречи изменить нельзя» и с удивлением увидели его в роли одного из посетителей ресторана. А буквально через несколько минут в дверь постучал следователь и начал интересоваться у нас, не знаем ли мы, где сейчас может находиться Гольдман. Меня подмывало сказать, что его только что показывали по телевизору. Но муж дал мне понять, что лучше промолчать. Позднее под стражу взяли и Гольдмана, и еще нескольких администраторов и директоров филармоний.

   Нас тоже неоднократно вызывали на допросы. В основном, спрашивали – наши подписи на тех или иных документах или не наши? Мы же расписывались в ведомостях за полученные деньги. А в деле фигурировали еще какие-то поддельные ведомости. Видимо, кто-то наши подписи рисовал. Нам их показывали. Но в некоторых случаях даже я сама не могла понять – я это расписывалась или не я. На этих поддельных ведомостях мы никак не нагревали руки. Денег лишних не получали. Тем не менее, участников нашего ансамбля запугивали, что и нас посадят в тюрьму. Обвиняли нас в том, что своими показаниями мы намеренно покрываем Высоцкого и затягиваем следствие. Эти обвинения отчасти были справедливыми. Кто-то из администраторов, еще остававшихся на свободе, каждый раз звонил нам и предупреждал, что нужно говорить следователю. Например, какие бы бумаги он ни показал – всем говорить, что это не наши подписи. И мы говорили: «Не наши». Зачем это было нужно – мне неизвестно. Мой муж знал об этой ситуации больше, чем я. Но он никогда не разрушал мою нервную систему и не посвящал меня во все тонкости. Через некоторое время нас вызывали снова. Но на этот раз нас просили, наоборот, говорить, что все подписи наши. «А если они будут чужие?» - спросила я. «Плевать! – ответили мне. – Все равно говорите – наши». И так все тянулось с 1979 по 1980 год. Естественно, у следственных органов это вызывало недовольство. Им очень хотелось посадить Высоцкого. У них руки просто горели.

   Помню, в конце июня 1980 года мы были на гастролях в Молдавии. Мой муж тогда, по каким-то причинам, с нами не ездил, и я оставалась в ансамбле за старшего. Приехал следователь и вкрадчивым голосом мне сказал: «Ну, что, Татьяна Владимировна, будем говорить правду? Мы уже подошли вплотную к Владимиру Семеновичу. Теперь ему не отвертеться. В июле он тоже загремит в тюрьму. А потом и за вас возьмемся». «Неужели вам не жалко Высоцкого?» - удивилась я. «По-человечески мне его жалко, - признался следователь. – Но он же подрывает советскую экономику». Мне стало не по себе. Я подумала: «Боженька должен найти какой-то выход из этой ситуации». Я, конечно, не ожидала, что выход будет таким. Но, когда Высоцкий умер, я совершенно не удивилась. Мы тогда с Леной и Володей Пресняковыми ходили на ВДНХ на концерт литовского ансамбля «Тримитас». Там мы познакомились с Борей Моисеевым, который танцевал в этом ансамбле. И на этом концерте мы как раз узнали о смерти Владимира Семеновича. Все стали охать и ахать. А я сказала: «Может быть, так лучше». Потому что над ним уже реально нависла угроза ареста. Из-за этого он сильно нервничал и в больших количествах употреблял алкоголь и наркотические средства. Возможно, это ускорило его уход из жизни. Не менее драматично сложилась судьба и других фигурантов этого уголовного дела. Слышала, что один из них – директор какой-то филармонии по фамилии, кажется, Лисицын – покончил с собой – то ли застрелился, то ли выбросился из окна. Василий Васильевич Кондаков умер в тюрьме. Владимир Гольдман вышел через семь лет. Я его встречала в Красноярске. Потом он вроде бы вернулся в Москву. Семь лет отсидел по этому делу и администратор Владимир Евдокимов, который потом стал мужем певицы Ольги Зарубиной (исполнительница хита «На теплоходе музыка играет» - М.Ф.) и уехал с ней в Америку. Разные сроки получили еще несколько человек. Но я их меньше знала, и об их дальнейшей судьбе мне ничего неизвестно.

   Михаил ФИЛИМОНОВ («ЭГ» № 30, 2010)