военкомат признал певца негодным к службе в армии из-за проблем с мозгом

После нашумевшей истории с автокатастрофой в Америке о здоровье 25-летнего актера и музыканта Алексея Воробьева говорили много всяких небылиц («ЭГ» № 11, 2013). И когда он ненадолго прилетел в Москву, я напросился к нему в гости, чтобы своими глазами увидеть, в каком состоянии он сейчас находится. Приехав немного раньше назначенного времени, я застал Воробьева во дворе его дома в районе Пречистенки поднимающим гантели и выполняющим упражнения на турнике.

   - Знаешь, Леша, если бы не официальное подтверждение американских врачей, я бы не поверил, что ты всего полгода назад лежал в больнице, - признался я. - У тебя такой бодрый вид, что хоть сейчас в армию забирай!

   - На самом деле я бы с удовольствием пошел в армию, - огорошил меня Воробьев. - На съемках программы «Армейский магазин» мне дали пострелять из снайперской винтовки, и я не сделал ни одного промаха, хотя в жизни никогда не стрелял. Армейских трудностей я не боюсь. Привык «пахать» с детства. И то, в какой я сейчас форме, - результат ежедневной многочасовой работы. А служить в армии, мне кажется, это очень здорово - стрелять, бегать, прыгать с парашютом. В этом есть какая-то мужская романтика. И к реальности возвращает. Я вот так однажды напялил на себя ободранные джинсы, шапку и темные очки, взял гитару и своего пса Элвиса и пошел петь в подземный переход под Новым Арбатом. У меня тогда каждый день шли съемки, и мне нужно было как-то встряхнуться. В переходе меня никто не узнал. За два часа я заработал 524 рубля. Правда, чаще всего подавали не мне, а Элвису. Этот ушастый сидел в чехле от гитары и смотрел на всех такими грустными глазами, как будто я не кормил его уже недели две. Но, похоже, попасть в армию мне не суждено. Недавно мне понадобилось получить рабочую визу в США. А у меня закончились свободные страницы в загранпаспорте. И чтобы оформить новый паспорт, мне пришлось поехать в Петербург и побывать в военкомате. Отсрочки, которые мне давали на время учебы, у меня уже закончились. Но, по состоянию здоровья, служить меня не взяли. Признали негодным к службе из-за проблем с сердцем и мозгом. Решили, что мне даже сидеть и нажимать кнопки нельзя доверить, - рассмеялся Алексей. - Через год я снова поеду в военкомат, и они будут еще раз проверять мое здоровье. Хотя в моей ситуации трудно рассчитывать на какие-то кардинальные изменения.

   - А почему ты ездил в военкомат в Петербург? Разве ты прописан не в Москве?

   - Нет, в Москве я никогда не был прописан. Зачем мне это?! Да, один раз, когда я только приехал сюда и передвигался на метро, меня прищучили за отсутствие прописки. Но потом мне сделали временную регистрацию в общежитии Гнесинского эстрадно-джазового колледжа, где я тогда учился. И больше я по этому поводу не парился. Когда у меня появилась машина, я зарегистрировал ее на моего знакомого. И всегда без проблем ездил по доверенности. До прошлого года я оставался прописанным в своей родной Туле, в квартире родителей. Но прошлым летом мои родители неожиданно сменили место жительства. Они съездили на экскурсию в Петербург и, вернувшись, сказали мне: «Мы влюбились в этот город и хотим туда переехать». Я сначала не воспринял это всерьез. «Может, вам лучше переехать в Краснодар, - предложил я. – Там потеплее и море рядом». «Нет, только в Питер», - стояли на своем родители. А потом я подумал: «Питер так Питер. Какая разница!». В Туле их все равно ничего не держало. Мама еще где-то работала. А папа уже давно не работал. Да, он нас с братом вырастил и прокормил. Но он очень многое в жизни потерял. «Подумай, чего бы ты мог добиться, если бы ты не пил и все время не бросал работу!» - всегда говорил я ему. В итоге родители продали квартиру в Туле. Я добавил денег. И мы купили им квартиру в центре Петербурга, на Московском проспекте. Для меня было потрясением, когда я приехал к родителям, мы пошли гулять по городу, и мой отец, простой русский мужик, который то бомбилой работал, то еще как-то перебивался, начал мне взахлеб рассказывать: «Смотри, сынок, это дом Меншикова. А здесь Петр Первый прошел и сказал такие-то слова». Причем, за два с лишним часа он не произнес ни одного матерного слова. Я чуть не расплакался, глядя на него.

   - А что ты собираешься делать в Америке? Зачем тебе понадобилась туда рабочая виза?

   - Мне дали специальную визу «для особо талантливых людей», которая дает возможность работать в США по своей профессии без грин-карты. Дело в том, что я сейчас приступаю к съемкам в американском фильме «Ватиканские записи». Его ставит режиссер Марк Невелдайн, известный по фильмам «Адреналин», «Геймер» и «Призрачный гонщик-2». Он взял меня на небольшую роль доктора в больнице. А если все сложится удачно, возможно, через год я сам буду снимать кино в Америке как режиссер. Когда я попал в больницу и был отключен от нормальной жизни, я занялся умственным трудом и написал сценарий полнометражного фильма. Идея сценария появилась у меня в голове уже давно. Но времени заняться этим не было. А в больнице все равно делать было нечего. К тому же меня пичкали таблетками, которые заставляют мозг работать сильнее, - Воробьев продемонстрировал мне лежавший на столе пакет с лекарствами. – Под воздействием этих таблеток мне было сложно ни о чем не думать. У меня постоянно фонтанировал поток мыслей. И я начал диктовать сцену за сценой. Готовый сценарий прочитал мой знакомый - продюсер одной американской компании. Ему жутко понравилось. Он дал мне возможность снять тизер будущего фильма и сейчас ищет под него финансирование. А я пока тренируюсь, снимая короткометражки.

   - А как у тебя обстоят дела на личном фронте? – поинтересовался я, заметив в пакете с лекарствами пачку презервативов.

   - На данный момент я свободен, - замялся Алексей. - С девушками мне всегда везло. Они у меня все были замечательные. Но по разным причинам я со всеми расстался. С Оксаной Акиньшиной я перестал встречаться еще до выхода на экран фильма «Самоубийцы», на съемках которого мы сблизились. Расставание произошло по моей вине. Я очень переживал, что причинил ей боль. И рад, что она нашла свое счастье, и у нее все хорошо. Оксана как никто этого заслуживает. Не сложились у меня отношения и с Викой Дайнеко. Я прожил с ней почти 8 месяцев. А потом вдруг обнаружил, что я ее совершенно не знаю. Та Вика, какой она была наедине со мной, и та, какой она представала перед окружающими, - это были два разных человека. Читая ее интервью, я не видел в ней той чудесной девушки, с которой мы ночи напролет пили чай на кухне и вместе пели песни. Складывалось впечатление, что эти интервью за нее пишет продюсерский центр Игоря Матвиенко. А я привык быть свободным человеком и ни от кого не зависеть. Она видела, что я сам решаю, где и как мне работать, в каких фильмах сниматься. Я пытался подарить ей эту свободу – в музыке. Однажды она напела мне песню, которую сама сочинила в 14 лет. Это была довольно сложная джазовая композиция с переходами в тональностях, с модуляциями. Я не мог понять, как у нее в голове укладывалась гармония. У нее же нет никакого музыкального образования. Я на слух подобрал эту песню, сделал аранжировку и записал с ней. Песня всем очень понравилась. Вика почувствовала, что артист может делать все, что захочет, может сам сочинять и записывать песни, и ему необязательно исполнять только то, что ему дают продюсеры. Рядом со мной она стала меняться, но перепутала творческую свободу и свободу от обязательств. И в один прекрасный день сообщила мне, что решила уйти от Игоря Матвиенко, найти инвесторов и уехать записывать альбом за границу. Мол, ее продюсерский центр требовал, чтобы она со мной рассталась, а таким образом мы сможем быть вместе. От всего этого я пришел в ужас. Я отлично понимал, что, если Вика под влиянием эмоций сделает это, ее карьере наступит конец. А предложить ей взамен мне было нечего. Но я так и не сумел убедить ее, что людей, которые дали тебе все, нельзя «кидать» ни ради любви, ни ради более интересной работы. И тогда я принял единственно возможное, на мой взгляд, решение – расстаться с ней. Это произошло где-то недели за две до ее дня рождения. Но Вика почему-то до последнего ждала, что я приду к ней на этот день рождения. А потом представила все людям так, как будто я бросил ее накануне. Это было неправдой. Я не такая скотина. Я даже поздравил ее по телефону и передал ей подарок. Тем не менее, Вика очень обиделась на меня. И ее можно понять. Лишь недавно мы с ней помирились и снова стали общаться.

   - А о том, чтобы жениться и завести детей, ты еще не задумывался?

   - Конечно, я бы хотел создать семью, но я боюсь, как многие, по молодости совершить ошибку и испортить кому-то жизнь. Вот мой родной брат, который на два года старше меня, уже женился. У него есть ребенок. Он по-прежнему живет в Туле и не хочет никуда уезжать. Работает в местном оркестре как аккордеонист и второй дирижер. Он любит свою жену, считает, что это женщина его жизни, и живет ради нее и ради ребенка. А я пока не готов быть к кому-то привязанным навсегда. Мне хочется идти вперед и чего-то добиться. А чтобы идти быстро, надо это делать одному. Когда ты кого-то с собой берешь, всегда теряешь время. И потом прежде, чем создавать семью, я должен быть уверен, что завтра я проснусь, мой ребенок попросит меня о чем-то, и мне не нужно будет думать, где взять на это денег, как это было в моем детстве. Да, мои родители дарили мне огромную любовь и внимание. Но иногда мне, мальчишке, было невыносимо обидно, что я, например, не мог с командой выйти в дождь на футбольное поле, потому что у родителей не было возможности купить мне бутсы. В 13 лет я уже пошел работать охранником на склад цветных металлов, чтобы начать зарабатывать и помогать родителям. А с 15 лет пел в ресторанах. И сейчас я делаю все для того, чтобы у моего ребенка была другая судьба.

   Михаил ФИЛИМОНОВ («ЭГ» № 32, 2013)