Экс-супруга бизнесмена полагает, что часть имущества, положенного по завещанию 15-летней Даниэлле, уже испарилась

Казалось бы, еще больше года назад Московский городской суд поставил точку в скандальной тяжбе из-за наследства убитого в 2009 году Шабтая Калмановича и, несмотря на протесты его взрослой дочери от первого брака Лиат и вдовы Анны Архиповой, признал действительным завещание бизнесмена в пользу несовершеннолетней дочери Даниэллы от брака с продюсером и актрисой Анастасией Калманович. Но обделенные родственники на этом не успокоились и недавно попытались раздуть новый скандал, в который неожиданно оказалась вовлечена доселе хранившая молчание мама Даниэллы.

   - По моей простоте душевной, я попалась в ловушку, - с горечью призналась Анастасия Калманович. – В декабре прошлого года через моего адвоката Шоту Горгадзе на меня вышла редактор популярного телеканала Светлана и сказала, что меня хотят пригласить на съемки программы, посвященной наследству Калмановича. Я ответила: «За четыре года я ни разу не участвовала в программах на эту тему и сейчас не буду. У меня есть договоренность с моей дочерью, что тему наследства я не обсуждаю». «Ну, может, вы все-таки что-то скажете? – настаивала Светлана. – Дело в том, что к нам обратилась семья Калмановича в лице их адвоката с просьбой сделать программу о том, что наследство Шабтая стремительно тает, вы не общаетесь с дочерью, а на девочку тратятся колоссальные суммы денег». Тут я не выдержала. «Что я не общаюсь с Даниэллой – это клевета! – возмутилась я. - Могу вам показать нашу с ней переписку. Просто наше общение, по просьбе дочери, происходит втайне от той стороны».

   Проблема в том, что Лиат Калманович и Анна Архипова, две женщины, две мамы, на протяжении четырех лет не допускают меня до моей дочери и настраивают девочку против меня. Причина тому – их борьба за наследство. «Мы не верим, что нет другого завещания, - заявляют они. – Не исключаем, что Настя Калманович состоит в сговоре с нотариусом». На самом деле еще при жизни Шабтая было известно, что завещание написано им в пользу Даниэллы. В 2007 году он внес в него изменения и отписал Архиповой домик в Видном. Это было уже после того, как Анна родила ему сыновей. Я где-то читала, что показатель любви мужчины измеряется в материальных вложениях в ту или иную женщину. И, если Калманович, прожив с Архиповой энное количество лет и даже заимев с ней совместных детей, не переписал завещание в ее пользу, это говорит о многом. Анне было бы выгоднее, чтобы завещания вовсе не было. Тогда, по закону, она получила бы 50 процентов наследства. Перепало бы кое-что и Лиат. Поэтому они так упорно и пытаются признать волеизъявление Шабтая недействительным.

   Как известно, после моего расставания с Калмановичем в 2000 году Даниэлла осталась с отцом. Но при его жизни у меня хотя бы была возможность погулять с ней или забрать ее к себе. Правда, я должна была каждый раз согласовывать это с Шабтаем. Тем самым он контролировал меня. Роль кукловода и постановщика сцен ему всегда удавалась. Если я в его понимании «хорошо себя вела», он разрешал мне общаться с ребенком. А если я начинала, по его мнению, «вести себя плохо» и, например, отказывалась подписать необходимый ему документ у нотариуса, мои встречи с дочерью запрещались. Пока Даниэлла жила в России, одна из ее нянь за спиной Калмановича допускала меня к ней без предварительного согласования. Узнав об этом, Шабтай в тот же день уволил эту няню и нанял другую. В ходе нашего общения дочь неоднократно говорила мне, что хочет жить со мной и моим нынешним мужем Федором Фоминым. В июне 2008 года она озвучила свое желание отцу. После этого Калманович отправил Даниэллу в Англию, а месяц спустя - к Лиат в Израиль, чтобы я гарантированно не могла до нее добраться. В Израиле она находилась и на момент его гибели 2 ноября 2009 года. Его расстреляли в 17-08. А уже в 17-12 мне сообщили об этом журналисты, получившие сводку из полиции. Я сразу же связалась с Лиат. Потом позвонила Тамаре Винокур, к которой они с Даней в тот вечер собирались на день рождения. Попросила ее приехать к девчонкам. И несколько дней постоянно была на связи с Даней. Успокаивала ее и поддерживала, как могла.

   Когда тело Шабтая после прощания перевезли в Израиль, мне позвонил Владимир Винокур с вопросом: «А ты что, не летишь на погребение?». «Я попрощалась с Шабтаем в Москве, - сказала я. – На погребении мне делать нечего. Во-первых, я беременна, а, по еврейским законам, беременные на кладбище не допускаются. А, во-вторых, там и без меня достаточно плакальщиц». «Ты смотри, завещание не профукай!» - предупредил меня Владимир Натанович. Я тогда отмахнулась: «О каком завещании может идти речь, когда человека еще не предали земле?!». А через два дня после похорон я позвонила Дане. Она хотела приехать ко мне на каникулы. И вдруг ее интонация в разговоре со мной резко изменилась. «Мам, а если я перееду к тебе, на какие деньги мы будем жить?» - спросила 11-летняя Даня. До этого тему денег мы никогда не обсуждали. «В каком смысле?» - удивилась я. «Ну, ты же с Федей жила за папин счет, - огорошила меня дочь. – Ведь Федя – бедный ди-джей». На самом деле я тогда снималась в кино, а мой муж работал в не самой последней организации – строил заводы на Чукотке, и от Калмановича мы никак не зависели. «Ну, наверное, я не смогу покупать тебе сумки от «Louis Vuitton», - сказала я. – И в школу тебя, скорее всего, придется возить мне. Но в целом твоя жизнь ничем не будет отличаться от жизни нормальной девочки из семьи с заработком выше среднего». То есть, у Шабтая еще душа к Богу не отошла, а ребенку, который может поверить в любые сказки, уже начали вливать в уши, что мама нищая, и дочь ей нужна только ради денег.

   После того, как нотариусом было оглашено завещание, Лиат Калманович пошла дальше и 20 ноября 2009 года, когда я приехала за дочерью, через органы опеки Израиля добилась запрета на мое общение с Даней. Позднее она подтвердила этот запрет через израильский суд. В мой адрес было выдвинуто 87 пунктов обвинения, доказывающих, почему я не могу забрать дочь к себе и воспитывать ее. В частности, с чьих-то слов утверждалось, что я наркоманка, лесбиянка и прочее. Даже то, что я актриса, мне ухитрились поставить в вину. В результате опекуном моей дочери на территории Израиля, по решению суда, стала Лиат Калманович. Это при том, что Даня, как и я, является гражданкой Латвии, входящей в Европейский Союз, и суд третьей страны не может принимать такие решения. Правда, был момент, когда мне хотели вернуть Даню. В марте 2010 года, когда я только родила сына Тихона, мне позвонила Анна Архипова и с интонацией полной претензии выдала примерно следующее: «Мы не можем больше заниматься твоим вы…дком. Она неуправляемая. Забирай ее к себе!». «Но вы же сами через суд принудили, чтобы ребенок жил у вас, - возразила я. - Что произошло? Она теперь неудобная стала? Нет проблем! Я куплю ей билет. Пусть приезжает ко мне!». «Да, мы готовы тебе ее отдать, но в обмен на подписанные документы», - поставила условие Анна. Как я поняла, тогда они еще не оформили опекунство, и им нужно было что-то подписать за Даню по наследству. «Анна, я ребенком не торгую, - сказала я. - Все документы находятся у адвокатов. Я никаких документов не подписываю». После этого все диалоги со мной закончились.

   Долгое время мы с Даней не общались. Ее от меня полностью изолировали. Но потом наше общение понемногу возобновилось. Конечно, дочь скучала, и когда у нее была возможность, она мне звонила или писала. Видимо, находясь в определенной среде, она была вынуждена подстраиваться, лавировать, скрываться. Скажем, от нее приходила эсэмэска: «Позвони мне!». А следом другая: «Ой, не звони! Я забыла, у меня сейчас математика. Я тебе напишу, когда позвонить». Странные люди мне даже предлагали выкрасть Даню и вывезти из Израиля через Палестину. Но я не решилась подвергать ее жизнь опасности. Тем более, что это могла быть провокация с той стороны, чтобы разлучить нас совсем. А в мае прошлого года Даня обратилась ко мне за помощью. Написала эсэмэску, что Лиат хочет перевести ее в школу для детей с психическими отклонениями. Это меня не на шутку встревожило. Я сразу предложила предать ее сообщение огласке. «Находясь от тебя далеко и не имея к тебе доступа, я могу защитить тебя только таким способом», - объяснила я. Но Даня отказалась: «Мама, это никак не поможет. Просто поговори с Лиат, чтобы меня оставили в прежней школе!».

   Когда я рассказала обо всем этом Светлане, она начала убеждать меня, что как мать я просто обязана приехать к ним на съемки и выступить в защиту своей дочери. Телеканал выразил готовность оплатить мой перелет бизнес-классом из Риги в Москву и обратно и даже дать мне 100 тысяч рублей в качестве компенсации за потраченное время. «Понимаете, с вами или без вас мы программу все равно снимем, - аргументировала Светлана. - Но, конечно, было бы лучше, если бы вы присутствовали. Кроме вас, больше никому не поверят». «А кто будет на программе с той стороны? – стала спрашивать я. - Если я к вам приеду, мой интерес – встретиться с Лиат Калманович и Анной Архиповой и задать им в лицо некоторые вопросы». «Да, они будут на программе», - заверила меня Светлана. Я долго колебалась. Обсудила это с мужем. Потом позвонила своему духовнику. «Ты должна понимать, что ты откроешь ящик Пандоры, - предупредил меня он. - Ты готова к битве?». «Ради безопасности Даньки я готова ко всему», - ответила я. И, получив одобрение мужа и духовника, согласилась на участие в программе.

   Съемки несколько раз переносились из-за того, что Лиат Калманович не могла приехать в Москву. В итоге она в последний момент отказалась от участия в программе, ссылаясь на то, что ей запрещено в интересах ребенка давать какие-либо пояснения. А когда я уже приехала на съемку, меня поставили перед фактом: «Аня Архипова застряла в «пробке». Мы не можем больше ждать. Давайте начинать без нее!». Деваться мне было некуда. Как говорится, назвался груздем – полезай в кузов! Вместо Архиповой пришлось выслушивать поток грязи и лжи от людей, которых я когда-то видела мельком или вообще не знала. А сама Анна в студии так и не появилась. Показали только запись ее интервью. В нем она, как и эти люди, лгала и озвучивала штампы, достойные базарных дрязг. В очередной раз рассказывала, будто я продала ребенка, будто Шабтай платил мне деньги только за то, чтобы я уделяла дочери должное внимание и т.д. Причем, рассказывала исключительно с чужих слов – «мне говорили», «я знаю от тех, кто знает». При жизни Калмановича мы с ней и словом не обмолвились, кроме приветствия. Я видела ее всего два раза у него в офисе. И то каждый раз при моем появлении она демонстративно уходила.

   Все ее рассказы о том, как я «доила» Калмановича, – сплошная чушь. Никакого миллиона долларов за Даню я от него не получала. Он сам говорил об этом во всех интервью. Я сбежала от него, простите, в чем мать родила. В кошельке у меня было 300 долларов. И квартиру в Москве Шабтай мне не дарил. Я брала у него кредит на ее покупку. Квартира была куплена на его имя. А в 2007 году, когда я занесла ему последние деньги, он переписал ее на меня. Более того, Калманович остался должен денег мне. В 2005 году в Латвии был взлет цен на недвижимость. Я тогда продала свою квартиру в Юрмале, в которой все равно не жила, и положила на счет в «Ретума-банке» 250 тысяч евро. А потом Шабтай вывел с моего счета на счет Анны Архиповой 168 тысяч евро с целью покупки домика в Видном. Того самого, который он ей оставил по завещанию. И после этого Анна еще обвиняет меня в алчности. Пусть вернет мои 168 тысяч! Или она в очередной раз покажет мне какие-то бумажки, что Калманович оплачивал мне операцию на грудь? Да, я сделала грудь после того, как два с половиной года откормила ею нашего с Федором сына Тихона. И ботокс колола. Я не стесняюсь этого. Гораздо красивее женщина с упругой грудью, чем с висящими «лопухами». Но Калманович при всем желании не мог оплатить мне эту операцию, потому что на тот момент его уже не было в живых.

   Не менее абсурдны претензии Архиповой, что им с Лиат приходится содержать мою дочь. Они же сами взяли на себя такие обязательства, когда отняли ее у меня и оформили над ней опекунство. В одном из интервью Анна жаловалась, что за 3 года на Даниэллу ими было потрачено полмиллиона долларов. Это адски много. Школа в год стоит 30 тысяч. За 3 года получается 90 тысяч. Допустим, есть еще расходы на одежду, врачей, страховку, лошадь, игру на гитаре. Это еще 100 тысяч. Полмиллиона никак не выходит. Возникает другой вопрос – откуда они берут эти деньги? У Лиат Калманович денег нет. Она пыталась устраивать концерты русских звезд в Израиле. Но продюсер из нее не получился. Пока был жив Шабтай, он закрывал ей все «дыры». Сейчас ее продюсерская компания несет убытки. На что она живет – я не знаю. Невольно напрашивается предположение, что деньги на содержание Даниэллы черпаются из ее же наследства, из которого, по закону, не вступив в права наследования, никто не может ничего брать. Между тем, в августе 2013 года Петр Авен в интервью мужскому журналу «Клубс» сообщил, что он купил большую часть латвийского фарфора из коллекции Калмановича. Подозреваю, что и многое другое имущество Шабтая каким-то образом испарилось.

   Главный сюрприз ожидал меня под конец программы. Я с самого начала возражала против какого-либо участия в ней Даниэллы. «Не вмешивайте ребенка во все это! – говорила я. - Ей 15 лет. На нее и так много свалилось. Дайте ей спокойно жить!». Тем не менее, с Даней связались по скайпу и взяли у нее интервью. Самое интересное, что на связь с ней выходила Анна Архипова. Как потом выяснилось, она все-таки приехала. «Почему же она не вышла в студию?» - удивилась я. «У Ани случилась трагедия – у нее умер папа, - объяснили мне. – Она приехала вся зареванная. И сказала, что с вами в одной студии находиться не будет». Когда на монитор вывели Даню, я была в шоке. Я за неделю до этого с ней разговаривала. И тут увидела ее в абсолютном неадеквате. Было видно, что Даня находилась под контролем и боялась сказать что-то не то. О нежелании жить с мамой она говорила без запинки, как вызубренный «Отче наш». А когда ее спросили, писала ли она маме сообщение про перевод в спецшколу, Даня «поплыла». Видимо, ее не подготовили к этому вопросу. «Аня, а ты не помнишь?» - обратилась она за помощью к Архиповой. «Ну, я не знаю о вашей переписке с мамой, - замялась Анна. – Может, это было в тот период, когда вы ругались с Лиат, и ты это сделала назло ей?».

   Когда съемка закончилась, я написала Даниэле сообщение: «Данюша, доченька, любимая, родная! Я видела, как ты держалась. Я понимаю, что ты была вынуждена говорить то, что ты говорила. Я тебя очень люблю. Мое сердце всегда рядом с тобой». На что она ответила: «Меня никто не заставлял. Я сказала правду. Это ты врешь». Я отправила ей скан ее майского сообщения о переводе в спецшколу: «Это разве не ты писала?». Ответ Дани был такой: «Ты заказала программу. Ты заплатила за нее много денег. Ты говорила ужасные вещи про мою семью. Ты ужасный человек, который сгорит в аду за ложь. Не пиши мне больше!». Все попытки ее переубедить были безуспешны. После этого я собрала редакторов телеканала во главе с продюсером Мариной и сказала, что как представитель несовершеннолетнего ребенка на территории России запрещаю выпускать программу с использованием его изображения, пока не будет снята такая же программа с участием Архиповой. Они связались с адвокатом Анны и договорились о съемке. «Потом мы покажем одну за другой обе программы», - обещали мне. Я со спокойной душой улетела к себе в Ригу. Но Архипову так никто и не снял. А спустя несколько дней показали программу с моим участием. Я сразу же позвонила продюсеру Марине и поинтересовалась, почему они нарушили нашу договоренность. «Анна наотрез отказалась идти на контакт и что-либо снимать, - принялась оправдываться Марина. – А в программу было вложено очень много денег. И мы были вынуждены ее выпустить».

   Как я теперь понимаю, эта программа изначально затевалась для одного-единственного зрителя – моей дочери. Судя по всему, у нее с Лиат произошел конфликт, в ходе которого выяснился факт нашего тайного с ней общения. Девочка, подходя к 16-летнему возрасту и будучи дееспособной единицей с достаточно четким и цепким умом, наверняка, начала задавать какие-то вопросы. На эти вопросы могла ответить только я. В отличие от Лиат и Анны я лицо в наследстве никак не заинтересованное. Мне не светит из имущества Шабтая даже фантика от жвачки. И главной целью программы было не рассказать всему миру, какая я плохая мама, а лишить меня квоты доверия у моей дочери. К сожалению, эта цель оказалась достигнута. Ловушка захлопнулась. Говорят, при переломе мозолистое тело образуется через 12 часов. У меня там, где моя рана, которая называется «любовь к дочери», уже такое мозолистое тело, что я почти не испытываю боли. Единственное, что меня беспокоит, - безопасность Даниэллы. Даже если ее нет рядом, мне как матери важно знать, что ей не грозят никакие спецшколы для психов. Ведь от такой спецшколы один шаг до признания наследницы недееспособной. Я пытаюсь успокоить себя тем, что я все-таки обозначила угрозу, нависшую над Данькиной головой, и теперь той стороне нужно будет извернуться, чтобы с ней что-то сотворить. Но, с другой стороны, не исключено, что это развяжет им руки. Они могут показать ей эту программу и подтолкнуть к какому-то необдуманному поступку. А потом скажут: «У ребенка стресс. Мы вынуждены поместить ее в лечебное учреждение». И вот она – свободная дорога к наследству!

   Михаил ФИЛИМОНОВ («ЭГ» № 6, 2014)